"Ивлин Во. Елена " - читать интересную книгу автора

юбилейных торжествах, которые собирался устроить Константин, - но было
невозможно предугадать, будут ли эти торжества христианскими или языческими.
Город кишел авгурами; никаких правил, которые подсказали бы ему, как вести
себя с человеком, принявшим христианство, но не крещеным - и формально пока
еще не считавшимся новообращенным, - и к тому же одновременно щедрым
жертвователем, теологом-дилетантом и языческим Верховным Жрецом, - не
существовало. Больше того, совсем некстати прошел возмутительный слух, будто
Сильвестр недавно исцелил императора от проказы. Поэтому папа, сославшись на
нездоровье, сидел дома и обсуждал со своими архитекторами планы новых
базилик.
Первой пришла императрица Фавста, нагруженная хрупкими, дорогими
подарками и сгорающая от любопытства. Она пришла даже слишком рано - к
вечеру того самого дня, когда Елена приехала в город: не в ее привычках было
считаться с удобствами других. Пусть свекровь устала с дороги, пусть в доме
беспорядок - она должна была первой увидеть, что представляет собой
старушка.
Елена встретила ее довольно прохладно. Ходило много слухов о моральном
облике Фавсты, но, хотя до Елены такие слухи не доходили, она видела в
Фавсте нечто еще более неприятное - олицетворение того, как делается высокая
политика.
Дедом Фавсты был никому не известный человек без имени и образования;
ее отцом был пресловутый Максимиан, а старшей сестрой - та, ради кого
Констанций развелся с Еленой. А ради самой Фавсты Константин развелся с
Минервиной. Их брак имел лишь одну цель - закрепить дружбу Константина с ее
отцом и с ее братом Максенцием. Максимиана Константин приказал удавить в
Марселе, Максенция немного позже утопил в Тибре, и от всего их показного
миротворчества осталась только эта толстая, низкорослая, некрасивая
императрица - словно кукла, всплывшая на месте гибели корабля.
Она была на целую голову ниже Елены; когда Фавста улыбалась, на щеках у
нее появлялись ямочки. Без посторонней помощи она так и осталась бы
невзрачной и непривлекательной, но над ней поработали лучшие специалисты по
женской красоте. Она блистала драгоценностями и кокетливо надувала губы.
"Точь-в-точь большая золотая рыба", - подумала Елена. Однако Фавста не
переставала улыбаться, не догадываясь о том, какое впечатление производит.
Она твердо решила держаться как можно любезнее. У нее были свои планы и
замыслы, а в тот момент - еще и важная конкретная миссия. Сейчас в особой
моде была теология, а у тех теологов, которым она покровительствовала, дела
складывались не слишком удачно, и Вдовствующая Императрица могла стать
ценным союзником. Было очень важно представить ей все в нужном свете, прежде
чем к ней наведается кто-нибудь еще.
- Ах, Сильвестр? - сказала она, пренебрежительно взмахнув пухлой белой
рукой. - Ну да, конечно, ты должна с ним встретиться. Этого требует простая
вежливость. И мы все, конечно, уважаем его должность. Но сам по себе он
ничем не примечателен, могу тебя заверить. Если Сильвестра когда-нибудь
объявят святым, то поминать его надо бы в последний день года. Абсолютно
праведный и недалекий старик. Никто про него ничего плохого сказать не
может, если не считать того, что он, между нами, несколько зануден. Я,
конечно, ничего не имею против праведности. Сейчас все стали праведными. Но
человек - это, в конце концов, всего лишь человек. Разумеется, на небесах,
когда все мы, праведники, там окажемся, я буду рада с ним беседовать хоть