"Ивлин Во. Испытание Гилберта Пинфолда" - читать интересную книгу автора

передает жизненные силы. Фанни Грейвз испытала его на своем спаниеле против
глистов, так они выросли как не знаю что, столько они приняли Жизненной
Силы. Стали как змеи, говорит Фанни.
- Мне удобнее думать, что этот ящик волшебный, - сказал мистер Пинфолд
жене, когда они остались вдвоем. - Согласись, что я прав.
- Ты правда так думаешь?
- Нет, конечно. Обычная чепуха на постном масле.

Религия Пинфолдов несильно, но ощутимо разводила их с этими соседями,
чья жизнь в основном вертелась вокруг их приходских церквей. Пинфолды были
католиками - миссис Пинфолд с младых ногтей, мистер Пинфолд созрел
постепенно. Его спокойное приятие вероисповедных запросов не было
"обращением", за которым стоит резкий духовный слом, в лоно церкви он был
принят сложившимся человеком, и это в то самое время, когда английские
гуманитарии в большинстве своем свихнулись на коммунизме. Мистер Пинфолд,
не в пример им, устоял. За ним, впрочем, признавали скорее фанатизм, нежели
благочестие. По самой своей сути, его профессия заведомо осуждалась
духовенством как, в лучшем случае, легкомысленная, а то и просто
безнравственная. Жил он, подхватывала узколобая мораль, в свое
удовольствие, речи вел неосторожные. В то время, как пастыри его церкви
побуждали народ выйти из катакомб на форум, оказать свое влияние на
народовластную политику и полагать служение Господу, скорее, совокупным,
нежели частным деянием, мистер Пинфолд только глубже зарывался в скалу.
Будучи в отъезде, он отлынивал от обедни; дома держался в стороне от
всевозможных организаций, воспрявших на призывы иерархов искупить наше
грешное время.
Впрочем, друзьями мистер Пинфолд не был обижен, и он дорожил ими. Эти
люди состарились вместе с ним, в двадцатые и тридцатые годы они все были
неразлучны, в рассеянные же сороковые и пятидесятые общались совсем мало:
мужчины - в клубе Беллами, женщины - в полудюжине тесных, симпатичных
домишек Вестминстера и Белгрейвии, куда из более счастливых времен
перекатился уголек гостеприимства.
Поздние годы не доставили ему новых друзей. Порою ему казалось, что
среди старых он замечает признаки охлаждения. Получалось, что первым о
встрече всегда заговаривал он. А уходили первыми - они. Тут прежде всего
имелся в виду Роджер Стиллигфлит, некогда ближайший друг, теперь, похоже,
избегавший его. Роджер Стиллингфлит был писателем, которого среди немногих
мистер Пинфолд искренне любил. Он не мог придумать, что было причиной их
разрыва, и, наведя справки, узнал, что в последнее время Роджер стал весьма
странноват. Говорили, что в Беллами он теперь заходит только взять письма
или поболтать с заезжим американцем.
Иногда мистеру Пинфолду приходила мысль, что сам он превращается в
зануду. Предугадать его реакцию не составляло труда.
В нем был силен дух неприятия. Он ненавидел пластмассу, Пикассо,
солнечные ванны и джаз, а в сущности говоря, все, что сталось на его веку.
Трепетный огонек милосердия, возженный в нем религией, кое-как смягчил его
омерзение и претворил его в скуку. В тридцатые годы, пугая себя, говорили:
- Часы не спешат - спешит время. - У мистера Пинфолда ничто не спешило.
Днем ли, ночью, взглянув на часы, он с неудовольствием отмечал, как мало
жизни прошло - и сколько ее еще осталось. Он никому не желал зла, взирал на