"Ричард Райт. Черный (Библиотека литературы США)" - читать интересную книгу автора

кого-то из соседей. Не успел проповедник прийти, как я его возненавидел,
потому что сразу понял - он в точности как мой отец, ему тоже на всех
наплевать. Сели за стол, взрослые смеялись, болтали, я ютился на уголке.
Посередине стола стояло блюдо с сочной румяной курицей.
Я поглядел на тарелку супа, которую поставили передо мной, поглядел на
курицу с хрустящей корочкой и выбрал курицу. Все принялись за суп, я же к
своему и не притронулся.
- Ешь суп, - сказала мать.
- Я не хочу супа, - сказал я.
- Не съешь суп, ничего больше не получишь, - сказала она.
Проповедник доел суп и попросил передать ему блюдо. Я разозлился. Он с
улыбкой разглядывал курицу, выбирая кусочек полакомее. Я отправил в рот
полную ложку супа, стараясь догнать проповедника. Нет, поздно, не догоню!
На его тарелке уже лежали обглоданные косточки, и он тянулся за следующим
куском. Я спешил изо всех сил, но что толку! Другие гости тоже принялись
за курицу, и блюдо опустело уже больше чем наполовину. В отчаянии я
перестал есть и смотрел на исчезающую курицу.
- Ешь суп, а то ничего больше не получишь, - снова предупредила меня
мать.
Я посмотрел на нее с мольбой и ничего не ответил. Кусок за куском
исчезали, а я не мог проглотить ни ложки. Меня охватила ярость.
Проповедник смеялся, отпускал шутки, а взрослые ему почтительно внимали. Я
уже так ненавидел проповедника, что забыл и о боге, и о религии, и вообще
обо всем на свете. Я знал, что так нельзя, но не мог сдержать себя, я
выскочил из-за стола, закричал: "Проповедник съест всю курицу!" - и,
ничего не видя, бросился из комнаты.
Проповедник откинул назад голову и захохотал, но мать рассердилась и
сказала, что, раз я не умею вести себя за столом, я останусь без обеда.


Однажды утром мать сказала, что мы пойдем к судье и он, может быть,
заставит отца содержать нас с братом. Через час мы трое сидели в большой
набитой людьми комнате. Я был подавлен: вокруг было столько людей, все
что-то громко говорили, но я ничего не понимал. Высоко надо мной было лицо
какого-то белого, мать сказала, что это судья. В другом конце громадной
комнаты сидел мой отец и глядел на нас с наглой улыбкой. Мать предупредила
меня, чтобы я не верил ласковому обращению отца, и сказала, что, если
судья будет задавать мне вопросы, я должен отвечать правду. Я обещал, хоть
и надеялся, что судья ни о чем меня не спросит.
Я почему-то все время думал, что зря мы сюда пришли, ведь если бы отец
хотел меня кормить, он не стал бы дожидаться, пока судья заставит его
делать это. Сам я не хотел, чтобы отец меня кормил; я всегда хотел есть,
но мысли о еде больше не связывались с ним. Мне и сейчас ужасно хотелось
есть, я без конца ерзал на стуле... Мать дала мне бутерброд, и я стал
жевать его, тупо глядя в одну точку и мечтая поскорее уйти домой. Наконец
кто-то назвал имя матери, она встала и заплакала навзрыд, так что даже
говорить не могла; наконец кое-как справилась с собой и сказала, что муж
бросил ее с двумя детьми, дети голодают, сидят голодные целый день, а она
работает и воспитывает их одна. Вызвали отца; он развязно вышел вперед,
улыбаясь, хотел поцеловать мать, но она отстранилась. Из всего, что он