"Ричард Райт. Черный (Библиотека литературы США)" - читать интересную книгу автора

министерства, и спешил к нему наверх. Дедушка поднимал голову с подушки,
брал у меня конверт и сам его распечатывал. Долго он смотрел на черные
буквы, потом неохотно, недоверчиво протягивал письмо мне.
- Ну что ж, читай, - говорил он.
И я читал ему письмо - читал медленно, тщательно выговаривая каждое
слово, - о том, что его просьба о пенсии не документирована и потому
отклоняется. Дедушка выслушивал все это, не моргнув глазом, и начинал
тихо, шепотом ругаться.
- Это все проклятые бунтовщики, - шипел он.
Словно не веря тому, что я прочел, он одевался, брал письмо и обходил
не меньше десятка своих друзей, прося их тоже прочесть его, и наконец
выучивал текст письма наизусть. После этого он убирал письмо в ящик, где
хранил свою переписку, и снова погружался в воспоминания, пытаясь
воскресить в своем прошлом какой-нибудь красноречивый факт, который
поможет ему получить пенсию. Подобно землемеру К. из романа Кафки "Замок",
он до самого дня своей смерти отчаянно пытался убедить власти в том, что
он - это именно он, но ему это так и не удалось.
Когда нам нечего было есть, я мечтал, что вдруг правительство пришлет
ему, например, что-нибудь вроде:

"Уважаемый сэр!
Ваша просьба о пенсии признана обоснованной. Вопрос о вашей фамилии
удовлетворительно разъяснился. В соответствии с официальным положением мы
даем соответствующее указание министру финансов исчислить и направить вам
со всей возможной поспешностью всю сумму, причитающуюся вам вместе с
процентами за истекшие ... лет, которая составляет ... долларов.
Мы глубоко сожалеем, что вам пришлось столько лет ждать решения данного
вопроса. Вы можете быть уверены, что жертва, принесенная вами, послужит на
благо и процветание нашей Родины".

Но ответ не приходил, и дедушка был всегда так мрачен и угрюм, что я
перестал об этом мечтать. Как только дедушка входил в комнату, я сразу же
умолкал, ожидая, что он скажет, не отчитает ли меня за какую-нибудь
провинность. Когда он уходил, я чувствовал облегчение. Постепенно желание
разговаривать с ним исчезло.
Из разговоров бабушки я по крохам восстановил дедушкину жизнь. Когда
началась Гражданская война, он убежал от своего хозяина и пробрался через
фронт конфедератов на Север. Он со злобной радостью хвастался, что убил
этих проклятых конфедератов больше, чем даже велел ему господь бог.
Мужественный борец против рабства, он вступил в армию, чтобы убивать белых
южан; он сражался, переходил вброд ледяные реки, спал на земле, переносил
лишения... Потом его уволили из армии, он вернулся на Юг и во время
выборов охранял избирательный участок со своей армейской винтовкой в
руках, чтобы негры могли проголосовать. А когда негров отстранили от
политической власти, для него это был жестокий удар. Он был убежден, что
война не кончилась, что они будут воевать снова...
И вот мы все сидим за завтраком и молча едим - за столом у нас не
положено было разговаривать: бабушка считала, что говорить за столом грех,
что бог может сделать так, что кусок станет поперек горла, - и все думаем
о дедушкиной пенсии. Много дней писались письма, собирались показания и