"Пэлем Грэнвил Вудхауз. Дева в беде" - читать интересную книгу автора

Белгрейв-сквер, Па после продолжительного плавания на своей яхте "Сирена".
Мод не была знакома с м-ром Уилбуром Раймондом, но этот крошечный текст
просто воспламенил ее кровь. Как она сообщила Реджинальду, когда Уилбуры
Раймонды мира сего возвращаются на свои городские квартиры, они привозят с
собой племянников и секретарей, точнее - Джеффри Раймонда. А Джеффри Раймонд
и был тем человеком, которого Мод любила с того самого дня, когда
познакомилась с ним в Уэльсе.

Глава II

Солнце, проливавшее свой ясный свет на Бэлферский замок в тот полдень,
когда Мод и Реджи Бинг пустились в дорогу, сияло и над Лондонским Ист-эндом
в два часа пополудни. На Литтл-Гуч-стрит все малолетние отпрыски мелких
лавочников, поддерживающих жизнь в этой тихой заводи, продавая друг другу
овощи и канареек, высыпали на улицу и забавлялись какими-то непонятными
играми. На ступенях умывались коты, приготовляясь к поискам обеда среди
мусорных баков. Постные, тощие официанты торчали из окон двух итальянских
ресторанчиков, продолжающих традицию Лукреции Борджа, предлагая горячие
обеды по шиллингу шести пенсов. Хозяин бакалейной лавки на углу мысленно
прощался с помидором, который даже он, при всем оптимизме, вынужден был
признать отжившим свое. Над этим и сияло яркое солнце. За углом, на
Шафтсбери-авеню, норд-ост старался пронзить укрепленные убежища жителей, но
сюда, на Литтл-Гуч-стрит, ему проникнуть не удавалось, ибо эта улица шла с
севера на юг и была узка, хорошо защищена, что позволяло ей нежиться в тепле
безо всяких помех.
Мак, стойко хранивший служебный вход театра "Регал", чей раззолоченный
подъезд выходит на Авеню, выбрался из крохотной стеклянной коробки, где
держало его начальство, и вышел на улицу, чтобы снисходительным взором
понаблюдать жизнь во всем ее многообразии.
Мак ощущал себя сегодня человеком счастливым. У него было постоянное
место, оно не зависело от успеха постановок, сменявших в театре одна другую;
впрочем, он питал некий интерес к ним и ему было приятно, когда они
заслуживали одобрение публики. Вчерашняя премьера мюзикла, и слова, и музыку
которого написали американцы, произвела фурор, и Мак радовался этому, ибо
ему нравилась труппа и, несмотря на недолгое знакомство, он испытывал доброе
расположение к Джорджу Бивену, композитору, прибывшему из Нью-Йорка.
Тут из-за угла как раз и показался Джордж Бивен, медленно и, вроде бы,
печально бредущий к служебному входу. То был молодой человек лет двадцати
семи, высокий и стройный, с приятным, четким лицом, которое особенно
украшали добрые, честные глаза. Уголки его губ были чуть приспущены; он
выглядел усталым.
- Добр-утро, Мак.
- Доброе утро, сэр.
- Что-нибудь есть для меня?
- Есть, сэр. Телеграммы. Сейчас принесу. Нет-нет, принесу, - сказал
Мак, как бы рассеивая сомнения друга и сторонника в том, что он может
совершить этот подвиг.
Он скрылся в своем стеклянном портфеле, Джордж Бивен остался стоять на
улице, хмуро обозревая резвящихся ребятишек, очень шумных, очень грязных и
очень юных. Нет, просто безобразие! Рядом с ними чувствуешь себя чуть ли не