"Пэлем Грэнвилл Вудхауз. Цепь преступлений в Бландингском замке" - читать интересную книгу автора

какой-то карманчик на своем платье.
- Прекрасно, - сказала она, - это все. Большущее вам спасибо, дядя
Кларенс. Этим вы загладили ваше недавнее гнусное поведение, когда вы
пытались разрушить счастье всей моей жизни. У вас был никуда не годный
старт, но на финише вы были великолепны.
Пылко поцеловав его, она выпорхнула из комнаты, и лорд Эмсворт,
скрючившись в своем кресле, старался не смотреть на видение своей сестры
Констанции, возникающее перед его глазами. Что Конни скажет, когда узнает,
что в нарушение ее прямого наказа он дал этому молодому человеку...
Думая о леди Констанции, он спрашивал себя, найдется ли еще хоть один
человек на свете, настолько затюканный своей сестрой. Он сознавал, что с его
стороны поднимать лапки вверх и виновато вилять хвостом при нападении
всего-навсего сестры - признак непростительной слабости. Большинство мужчин
приберегают такое поведение для своих жен. Но так было всегда, начиная с
детских лет, которые он помнил так хорошо. А теперь, думал он, слишком
поздно что-либо менять.
Единственное утешение, которое он мог отыскать в этой мрачный час,
состояло в том, что как бы ни ужасна была ситуация, в которой он оказался,
она, несомненно, могла быть еще ужаснее. По крайней мере, не было опасности,
что его роковая тайна окажется раскрытой. Этот мгновенный импульс нежданно
вернувшегося детства никогда не послужит пунктом его обвинения. Конни
никогда не узнает, чья рука нажала на курок, произведя фатальный выстрел.
Никогда не узнает об этом и Бакстер. Бакстер будет жить, пока не превратится
в старого, седовласого клоуна в очках, и этот инцидент навсегда останется
для него неразрешенной загадкой.
Ему чертовски повезло, подумал лорд Эмсворт, что этот тип не
подслушивал у двери во время последнего разговора.
И как раз в этот момент какой-то звук заставил его обернуться, а
обернувшись - резко подскочить в кресле, едва не повредив себе внутренности.
Над подоконником открытого окна медленно поднимались голова и плечи Руперта
Бакстера, словно это был мертвец, восстающий из могилы, чтобы явиться своему
убийце. Стекла очков Бакстера блестели в лучах вечернего солнца, и лорду
Эмсворту показалось, что они пылают, как глаза дракона.
Руперт Бакстер не подслушивал у двери. Ему не надо было утруждать себя
этим. Под окном кабинета Бландингского замка стоит старинная садовая скамья,
и на этой скамье он и сидел с начала до конца разговора, который мы только
что описали. Если бы он был непосредственно в комнате, он, возможно, услышал
бы все еще лучше, но ненамного.

Когда лицом к лицу сталкиваются два человека, один из которых только
что стрелял в другого из духового ружья, а второй только что узнал, кто в
него стрелял, трудно ожидать, чтобы у них сразу завязался светский разговор.
Они будут испытывать чувство некоторой неловкости - то, что французы
называют "qene". В первые полминуты этой встречи гробовое молчание
нарушилось только тем, что лорд Эмсворт откашлялся и немедленно после этого
опять замолчал. И вполне возможно, что это молчание продолжалось бы еще
долго, если бы Бакстер не пошевелился, как бы собираясь удалиться. Все это
время он в упор смотрел на своего бывшего работодателя, на лице которого
даже самый невнимательный наблюдатель мог бы прочесть, как в открытой книге,
целую гамму противоречивых чувств. Теперь Бакстер сделал шаг назад, и к