"Ричард Вудмен. Око флота " - читать интересную книгу автора

Облегчения не наступило и когда "Метеор" просигналил, что он один
сопроводит конвой в гавань Порт-Маона, а "Циклопу" предстоит нести
крейсерство у берега, ожидая, пока транспорты разгрузятся. Капитан
"Метеора", хоть и был вдвое моложе Хоупа, являлся старшим по выслуге. О нем
шла слава как о любителе хорошего вина, смуглых красоток и изысканных блюд.
Поэтому "Метеору" предстоит мирно покачиваться у причала в Ласаретто, а
"Циклопу" болтаться на волнах у побережья с зарифленными парусами и
впередсмотрящими, затершими до дыр глаза в поисках испанских рейдеров.
На четвертый день после входа конвоя в гавань Маона Хамфрис упал за
борт. Никто не видел, как это произошло, его просто не оказалось на
перекличке, а поиски на корабле не дали результата. При этой вести
Дринкуотер внезапно ощутил страх. Моррис бросал на него угрожающие взгляды.
На седьмой день шторм начал слабеть, но с присущим ему коварством, море
приготовило им напоследок еще один сюрприз. К вечеру ветер стих совершенно,
оставив "Циклоп" беспомощно раскачиваться на огромных волнах, накатывающих с
юго-востока. Так что ад продолжался, истязая фрегат и переполняя чашу
страданий мичмана Дринкуотера. Ему казалось, что того счастья, которое он
пережил в Гибралтаре, не было никогда, что это чувство являлось иллюзией, не
имеющей ничего общего с реальностью. Он понимал, что стал жертвой
собственной наивности. Впечатление было такое, что грязные флюиды Морриса и
его дружков-извращенцев с нижней палубы просачиваются через весь корабль как
влага и трюмная вонь. То событие настолько стало ассоциироваться в его
сознании с запахом немытых тел, собранных в непроветриваемом помещении, что
стоило этому аромату коснуться его ноздрей, как в воображении тут же
всплывал образ Морриса. Надо называть вещи своими именами: Моррис гордится
собой. При одном воспоминании Дринкуотера прошиб пот. Ему начинало казаться,
что все вокруг замешаны, хотя по правде лишь около дюжины из экипажа в
двести шестьдесят человек были гомосексуалистами. Но Дринкуотер, еще совсем
юноша, отовсюду ощущал угрозу, олицетворявшуюся для него в непрестанной
тирании Морриса, подкрепляемой силой мордоворота Треддла и его дружков.
Натаниэль замкнулся в кокон страха. Его терзало знание, которым он не смел
поделиться ни с кем.

С окончанием шторма "Циклоп" провел следующую неделю крейсерствования
при благоприятных условиях. Вместе с теплыми ветрами апрель шел на смену
марту. Атмосфера между палуб фрегата стала более приятной по мере того, как
свежий воздух заполнял жилые помещения. Уксусного раствора не жалели, и под
надзором Дево матросы драили и красили так, что ватервейсы приняли
ярко-бардовый цвет, панели на квартердеке отливали золотом, а вся медь
горела огнем на весеннем солнце.
В последнее воскресенье марта капитан Хоуп, вместо обычной англиканской
службы, зачитывал Свод законов военного времени. Дринкуотер стоял рядом с
другими мичманами, внимая голосу Хоупа, оглашавшему суровый катехизис
Адмиралтейства. Когда Хоуп добрался до статьи 29, мичман почувствовал, что
краснеет: "Если кто-либо на флоте окажется причастен к неестественному и
позорному преступлению мужеложства и содомии, будь то с человеком или
скотом - повинен смерти...". Натаниэль прикусил губу и усилием воли подавил
овладевший им животный страх, но по-прежнему избегал встречаться глазами с
теми, кто, как он знал, пристально на него смотрит.
После этого впечатляющего напоминания о капитанской власти, матросы