"Шломо Вульф. На своей земле" - читать интересную книгу автора

либераль-ным шагом? Разве Рабин не поступился при этом безопасностью страны?
И что же? Каких ответных шагов мы смогли "потребовать" от другой стороны?
Какого перело-ма мы достигли? Ракетных обстрелов наших домов в ходе новой
интифады, но уже не населения, а целой армии. Им террор милее любых
инициатив! Два израильских лидера были один за другим вышвырнуты народом на
свалку истории за эти необратимые уступки. А вам все мало. Хотя достаточно
просто взглянуть на экран и сравнить их оскаленные морды с лицами наших
солдат, чтобы понять, с кем именно мы воюем. Вы все за мир? Отлично. Вот и
подайте нам пример - вы в Ольстере, а вы - в Чечне. И уже потом лезьте к нам
с советами."
Оба вершителя чужой судьбы тут же дружно помрачнели.
"Не надо ссориться, - коснулась моей руки Ингрид. - Я тут, чтобы мои
телезрители знали правду. И что же я вижу отсюда без бинокля? Вон там,
рядом, как сказала Танья, Египет. А вон - Газа. И тут, посредине
естественной арабской непрерывности, это поселение. Зачем вам этот
раздражитель?"
До сих пор это был убийственный аргумент. Везде, но не на этом
неестественном своей пустынностью благоустроенном пляже. У Ингрид появилось
ощущение сюр-реальности ситуации. Как во сне, когда уже ясно, что это сон,
пора проснуться, а пробуждения все нет. Она уже со страхом ждала очередного
прозрения от этой странной оппонентки, которая присела на корточки, победно
улыбаясь снизу вверх.
"Я вам, - стала она рисовать пальцем на песке, - приведу сходный
пример. Вот вам тот же Египет, за ним - родная вам до самолетной боли Ливия,
а вот тут нечело-вечески близкий вам Ирак. Еще помните, что там делали ваши
летчики? Ага. И в этакой мирной и естественной арабской непрерывности
торчит, как прыщ на ислам-ской заднице, наш Израиль. Вот недоумки в ваших
странах и вопят - нафиг нам всем этот вечный раздражитель? Давайте начнем с
поселений, а потом и всю эту жи-довскую страну сковырнем с карты мира, так?"
А ведь это действительно так, подумали одновременно русский и
англичанка. У нас общество ждет конца Израиля не со страхом, а с
любопытством и нетерпением...
"Мира и спокойствия это вам не принесет," - начал я, но меня перебил
Амирам Эйдель: - "Мы бы давно исчезли, если бы слушали ваших советов. А
потому держите их при себе, господа. Особенно вы, русские, - навис он над
щуплым Сырых. - Уж вы-то все возможное и невозможное сделали, чтобы нас тут
не было. А мы вот есть. И лучших из вас, связавших свою судьбу с евреями, -
он кивнул на Таню, - приняли тут как родных. И поселениям быть, как бы вы ни
скулили и ни рычали. А будете и дальше кусать, как сегодня, получите через
своих палестинцев наш ответ. За Вику мы сто бандитов уложим. Но моей землей
им не владеть."
"Напрасно вы так, - сделал вид, что обиделся Вова. - Мы сегодня вовсе
не Советский Союз. У меня в Израиле десятки друзей, еще по Москве. И убита
сегодня, между прочим, наша бывшая соотечественница. Ваша боль - наша боль.
И наш президент сказал..." "...а сам, - перебил я, - атомные бомбы и ракеты
Ирану и Ираку помогает делать. Сирию с Ливией перевооружает. А те ведь не
только не скрывают намерения нас уничтожить - афишируют! А ну-ка продай мы
Чечне пару боеголовок и пришли специалистов по их доставке на Васильевский
спуск? Поверили бы русские и ваш президент в наши дружеские чувства?"
За спором мы не заметили, что ушли вдоль пляжа далеко за блок-пост и