"Джонатан Уайли. Владычица снов" - читать интересную книгу автора

несокрушимом здоровье, а роскошь отделки - о богатстве. Возможно, Кедар и
впрямь ничего не знал о том, какие суммы задолжал барон своим знатным
соседям, а также о том, что принадлежащие ему земли никак нельзя назвать
плодородными, но Ребекка усомнилась в подобном простодушии художника. О том,
что дела у ее отца идут из рук вон плохо, знали все вокруг, и хотя он из
кожи лез, чтобы не ударить в грязь лицом, Ребекка отлично понимала, и это ее
сильно огорчало, что отец на самом деле пребывает в полном отчаянии. И тот
факт, что она знала об этом отчаянии, был для нее главным.
"Впрочем, что толку предаваться безрадостным размышлениям", - сказала
она себе и, отгоняя нахлынувшую тоску, усилием воли заставила себя вновь
обратиться к картине. "Смотри внимательней", - шепнул ей внутренний голос.
Не было ни малейших сомнений в том, что Кедар постарался на славу, и
написанный им портрет уже успел снискать чуть ли не всеобщее одобрение.
Только Ребекка осталась разочарованной, потому что ей не хватало в творении
художника волшебства.
А ведь она возлагала на Кедара большие надежды. В зеленых глазах
художника вспыхивали такие чудесные искры, голос его звучал так тепло и
сердечно, и даже легкое заикание, присущее Кедару, этому не мешало, да и
переставал он заикаться, когда заговаривал о своей любимой живописи. Этюды и
рисунки, сделанные им, чтобы продемонстрировать свое мастерство, были полны
жизни, дышали интуитивным прозрением, намекая на какую-то тайну, скрытую под
покровом изощренной техники. Ребекке даже захотелось оставить себе несколько
набросков, но Кедар тщательно собрал их, сложил в стопку и спрятал в сумку,
в которой хранил мелки и карандаши, а также драгоценные листы бумаги. Но
стоило Бальдемару сделать художнику заказ, чтобы еще один портрет украсил
собой фамильную галерею, создававшуюся не один век, как тот словно разом
утратил самую существенную часть вдохновения. Он превратился в мастеровитого
ремесленника, способного изготовить именно то, что нужно заказчику, а
гонорар принял с хорошо отрепетированной непринужденностью - принял как
должное.
Завершив работу над портретом, Кедар немедленно покинул гостеприимный
кров, не пожелав даже посмотреть на то, как будет выглядеть его детище на
заранее уготованном для него месте в портретной галерее. Так что Ребекке не
выдалось случая поговорить с ним или показать ему другую картину, свою
картину. Волшебную картину.

Ребекке только-только исполнилось десять лет, когда она впервые увидела
портрет человека в плаще с капюшоном, - человека, который из-за своего
наряда и странной прически показался ей монахом или же бывшим монахом. Тогда
это зрелище сильно напугало девочку, да и теперь, почти восемь лет спустя,
оно по-прежнему страшило ее - правда, теперь лишь самую чуточку. Пугало и в
то же самое время восхищало. Между нею и человеком, изображенным на картине,
как будто возникла незримая связь.
Причина ее восхищения была достаточно проста. Каждый раз, когда Ребекка
после определенного перерыва смотрела на картину, она обнаруживала в ней
странные перемены.
Мужчина сидел за бесхитростной работы деревянным столом в комнате с
каменными стенами, в смутных контурах которых угадывались книжные полки,
сплошь уставленные тяжеленными фолиантами. Монах на картине был виден лишь
до пояса, но Ребекка, сама не зная как, понимала, что это мужчина высокого