"А.П.Ксендзюк. Человек неведомый: Толтекский путь усиления осознания" - читать интересную книгу автора

магия нагуалистская или традиционная, подлинная или мнимая.
В основе толтекской Трансформации - той дисциплины, которую в общих
чертах описал Карлос Кастанеда и которую я именую нагуализмом, - лежит идея
усиления осознания. За всеми инструментами и совокупностями приемов в
конечном итоге мы обнаруживаем это не очень понятное и, на первый взгляд,
довольно абстрактное словосочетание. Из кастанедовских трудов довольно
трудно вынести ясное представление о том, что такое "осознание" и почему
говорится не о "расширении" (этот термин нам уже привычен и кажется
более-менее понятным), а именно об усилении. Однако правильно понять эту
концепцию очень важно. Ибо в ней содержится весьма существенная часть
толтекского мировоззрения - то, что отличает нагуализм от большей части
мистических и оккультных концепций и, несмотря на кажущуюся умозрительность
самой темы, в немалой степени определяет эффективность всей практики.
Вполне можно допустить, что мировоззрение коренных индейцев -
наследников толтекского культурного мира - молчаливо подразумевало свое,
специфическое понимание фундаментальных качеств человеческой психики и это
понимание настолько глубоко укоренилось в характере тол-текского мышления,
что даже не требовало специального оформления в системе понятий. В
результате дон Хуан, рассуждая об осознании, подразумевает одно, Кастанеда -
уже немного другое, а читатели, следуя описательным схемам европейского
тоналя, автоматически отождествляют осознание и сознание, "усиление"
понимают как нечто вроде "углубления" и "расширения". Такая искажающая
трансляция понятий вводит дон-хуановское учение в привычное для нас поле, и
вся специфика, вся оригинальность описанного знания просто не учитывается, а
раз так - то и его эффективность оказывается недоступной.
Бессознательное искажение интерпретации влияет на представления о цели
учения и сущности его методов; а поскольку наши представления определяют
характер нашего внимания и сосредоточения, то выходит, что многие
кастанедовцы при всей искренности своих устремлений занимаются вовсе не тем,
о чем говорил дон Хуан. Когда же их многолетние усилия оказываются
безрезультатными, наступает разочарование, недоумение и растерянность.
Критики Кастанеды, исходящие из такого же искаженного понимания
центральных дон-хуановских понятий, убедительно показывают
бесперспективность этого пути, очевидно, не подозревая, что анализируют не
толтекское учение, а лишь собственную интерпретацию этого учения. Слова
обманывают их: они обнаруживают сходства понятий, методов и целей между
кастане-довскими описаниями и давно известными восточными школами
практического мистицизма. Усиление осознания автоматически отождествляется с
"расширением сознания", остановка внутреннего диалога - с йогическим
"безмолвием ума", безупречность приравнивается к бесстрастию и
отстраненности и т. д. Неудивительно, что некоторые из этих критиков
заявляют, будто в книгах, написанных Кастанедой, содержится лишь повторение
давно известных мистико-оккультных идей, замаскированных выдуманными
терминами и причудливо соединенных в какое-то подобие системы, которая
кажется чем-то новым только наивным и несведущим читателям. Конечно, критики
правы, - бессознательно перетолковывая Кастанеду на привычный лад, они могут
сделать только такие выводы.
Прежде всего, осознание (в отличие от сознания) - это не сущность и не
свойство, это процесс. Можно сколько угодно рассуждать о сущности и природе
этого процесса, но всегда следует помнить, что он выражает себя в динамике,