"Лео Яковлев. История Омара Хайяма, рассказанная им самим " - читать интересную книгу автора

Тамгач-хан. Нишапур находился тогда в приграничной полосе земель,
управлявшихся тюркской династией, основанной Мухаммадом Айн ад-Даулой, и
наследовавший ему хакан Ибрахим, вероятно, объезжал свои владения, опасаясь
проникновения в них сельджуков.
Путь хакана и его охраны проходил недалеко от того места, где стоял я,
и, к моему удивлению, проезжая мимо меня, хакан остановился и указал на меня
плетью. Двое стражников тут же соскочили со своих коней, подбежали ко мне и,
не сказав ни единого слова, подхватили меня под мышки, подняли меня над
землей и поставили у ног вороного коня, на котором восседал хакан.
- Кто ты, о юный красавец? Откуда ты, и кто твой отец? - спросил хакан.
Я ответил, что отец мой умер два года назад, когда мне было десять лет,
и теперь я живу с матерью и сестрой.
- Ты чему-нибудь учишься? - продолжал спрашивать хакан.
Я решил не вдаваться в истинную суть моего учения и скромно ответил:
- Я учу наизусть Коран!
Я понимал, что этим ответом я ничем не рискую, ибо я еще при отце
выучил весь Коран наизусть.
Хакан приказал своим стражникам доставить меня и мою мать к нему в
резиденцию после обеда, и один из стражников остался со мной, чтобы помочь
мне отнести домой мой жалкий товар и затем препроводить меня с матерью к
хакану.
Моим приходом под охраной мать была крайне напугана, и стражнику,
объяснявшему ей, что произошло, не сразу удалось ее успокоить. Вскоре мы
вместе предстали перед хаканом, и владыка обратился к ней с такими словами:
- Я приму твоего мальчика, как сына, и воспитаю его так, как это будет
приличествовать его новому положению, а ты не беспокойся о нем!
Потом он приказал своим приближенным выдать ей деньги, а для меня
достать новую одежду, и через несколько дней я первый раз покинул Нишапур.
Узнав, что я никогда в жизни еще не садился на коня, хакан распорядился,
чтобы я ехал под опекой одного из дружинников на верблюде в небольшом обозе,
следовавшем за его отрядом. Через несколько лет, при обстоятельствах, о
которых я расскажу позднее, я научился скакать на коне, но я никогда не
чувствовал себя в полном единении с этим благородным животным. Все время
пребывания в седле я оставался в крайнем напряжении. Верблюд же вполне
отвечал требованиям моей души. Он вносил в мою жизнь покой и освобождал мои
мысли от тщеты и суеты. Сколько всего я передумал во время своих будущих
странствий, и сколько раз мне оставалось только записать все свои
рассуждения, сформулированные и выстроенные в строгом логическом порядке, во
время моих длинных дорог! А когда я, по своей воле, без учителей и
наставников, руководствуясь книгой незабвенного Абу-л-Хасана из Газни о
раскрытии скрытого за завесами, вступил на Путь Джунайдийа9, именно во время
путешествий на верблюде в безлюдных степях и пустынях я достигал высших
ступеней единения с Богом.
Но это было потом, а тогда наш военный караван, двигаясь вверх по
течению Джебаруда, обогнул затем горы Маада, с отрогов которых я бросил свой
последний (я тогда не исключал этого) взгляд на город моего детства и на мою
цветущую долину, и направился в сторону Мерва.
Почти двадцать дней мы провели в пути, прежде чем нашим взорам
открылась красавица-Бухара. Ради этого зрелища стоило вытерпеть все лишения
и опасности, выпавшие на нашу долю в пути. Стоило, рискуя жизнью, перейти