"Лео Яковлев. История Омара Хайяма, рассказанная им самим " - читать интересную книгу автора

так как у меня нет опыта в деле приобретения невольниц, я обращусь к своему
побратиму Хасану Саббаху, который, как известно, повсюду хвастался своей
потенцией.
Я заметил, что при имени Саббаха словно тень пробежала по лицу Низама
ал-Мулка, и, после паузы. он сообщил мне, что был вынужден отстранить
Саббаха от дворцовой службы после целого ряда непростительных проступков и
что тот куда-то исчез из Исфахана и, по слухам, в настоящее время
сколачивает банду из отщепенцев - низаритов, с именем которых связывают
раскол среди исмаилитов. Эту часть разговора я пропустил мимо ушей,
поскольку политика меня не интересовала, и сделал лишь один вывод: на
невольничий рынок мне придется идти самому.
Отправился я туда в очередной базарный день, и дело оказалось не таким
уж трудным. Уже в самом начале торгового ряда я заметил невысокую стройную
девушку с глазами, радостно глядевшими на окружающий ее мир. Уже этим одним
она отличалась от большинства выставленных на продажу женщин. Продавец
сказал, что Саида - так звали мою избранницу - была взята в счет долгов
прямо из семьи, находившейся в услужении у богатого купца на севере страны.
Торговые дела ее хозяина пошли хуже, и он был вынужден разлучить ее с
семьей.
Уже к вечеру того же дня ее голос весело звенел в моем доме: она
устраивала в одной из комнат, которая была ей выделена, "женскую половину".
Я не вмешивался в эти заботы, предоставив их ей, и с удовольствием
вслушивался в едва различимый акцент, ощущавшийся в ее речи и напоминавший
мне о незабвенных днях моей бухарской юности. Учитывая, что мои слуги были
приходящими и на ночь покидали мой дом, который оставался в нашем с Саидой
полном распоряжении, я не входил в ее покои, как это было принято у прочих
людей, а она приходила ко мне в комнату, где на нас, сплетавшихся на ковре,
безучастно смотрела оскалившаяся желтая морда туранского тигра.
Саида была такой же юной, как и царевна Туркан времен наших встреч, и
напоминала мне ее своей неутомимостью в любви. Временами мне казалось, что я
держу в своих руках царицу Туркан,- таким же безудержным был покрывавший
меня водопад ласк и поцелуев. Я, как и там, на берегу Аму, был более
сдержан, и мои ласки и проявления моей страсти Саида ценила превыше всего,
что для меня было ново, так как царевна Туркан, как мне казалось, и вовсе
меня не замечала - я в ее руках был сладкой игрушкой, доставлявшей ей
неисчерпаемые удовольствия. Только запах Саиды был другим, приятным, но
другим, не тем, который мне хотелось ощутить. Тот запах - запах юной
Туркан - был, вероятно, запахом моей юности, и он навсегда остался там, где
расцвела наша любовь. Признав необратимость времени, я даже теперь, прочитав
великую книгу господина нашего Сулаймана ибн-Дауда, не мог принять
необратимость счастья и смириться с этой утратой. Может быть, я ожидал, что
мне еще когда-нибудь вернет мою радость воспетый Рудаки ветер Мульяна,
преодолев горы и пустыни, отделяющие меня сегодня от тихой камышовой заводи
на границе Мавераннахра?
В таком относительном покое прошли еще несколько лет моей жизни.
Я очень долго учился ценить мгновения, а в Саиду это понимание,
казалось, было заложено Творцом, и я любовался ею, переполнявшей ее радостью
жизни. Я ее почти любил. Во всяком случае, в моем сердце она заняла один из
пустовавших до ее появления уголков. Впрочем, я никогда не наблюдал за ней
тайком. Может быть, я просто боялся увидеть ее наедине с собой; боялся того,