"Лео Яковлев. История Омара Хайяма, рассказанная им самим " - читать интересную книгу автора

в дороге всегда подстерегает опасность, которая может принять облик
неожиданной бури, горного обвала или бандитов-грабителей. Но у меня не было
дурных предчувствий, а я своим предчувствиям всегда доверял, и поэтому я
успокоился одним из первых, если не считать верблюдов: они невозмутимо
двигались по дороге, что-то пожевывая и горделиво посматривая по сторонам.
Глядя на них, я подумал, что если в домашних условиях сосредоточению следует
учиться у кота, то, находясь в пути, стоит подражать поведению верблюдов.
Постепенно мои мысли освободились от дорожной суеты, душа моя покинула
этот мир, где продолжало жить мое тело, и начала свое восхождение от стоянки
к стоянке на том Пути к Истине, который избрал я для себя. День клонился к
вечеру, и была ночь под звездами, и я продолжал существовать в двух мирах -
здесь, в войлочной палатке или на спине верблюда, и там - среди светил,
усыпавших безлунное небо.
В опасных местах, где можно было ждать нападения, в караване начинался
переполох и споры, что делать дальше. В такие моменты я возвращался на Землю
и уверенно провозглашал, что каравану ничто не угрожает. Мой авторитет - в
данном случае я имею в виду авторитет ученого, а не свой личный,- был
настолько велик, что шум прекращался, и караван, хоть и настороженно, но
быстро двигался вперед, стараясь поскорее пройти опасное место. Забегая
вперед, скажу, что, после этого путешествия в Бухару, я приобрел устойчивую
славу предсказателя караванных судеб во всем Хорасане, и в моих будущих
странствиях я стал для всех желанным попутчиком, чем-то вроде талисмана,
гарантирующего счастливый путь.
И вот наш караван, без потерь переправившись через Аму, стал
приближаться к окраинам благородной Бухары. Оставив позади одни из ворот в
стене, укрывающей предместья, караван вошел в четвертые ворота центральной
части шахристана.
В первые же дни моего пребывания в этом городе меня потрясли перемены,
происшедшие в нем за двадцать пять лет моего отсутствия. Не говоря уже о
заметных общих признаках упадка, связанного с тем, что "Дом Афрасийаба"58
перенес свою столицу в Самарканд, центр которого носил имя легендарного
правителя Турана, я не находил здесь людей, близких мне по духу, которых я
тогда оставил в здравии и веселии. Я остро ощутил относительность времени:
годы, проведенные в исфаханской обсерватории, теперь казались мне
несколькими месяцами, а здесь в это время прошла целая жизнь.
Побродив по улицам шахристана и предместий и найдя по старым адресам
новых, незнакомых мне людей, я вышел к кладбищу. Должен сказать, что я с
юных дней любил кладбища - эти поля, усеянные черепками людских надежд,-
считая их лучшим местом для уединения и раздумий.
Главное бухарское кладбище за время моего отсутствия сильно разрослось,
и тропинки, по которым я бродил в молодости, покрылись высокой травой.
Видимо, ни одна живая душа, кроме плачущих в сумерках шакалов, там не
появлялась.
В большинстве своем могилы были безымянными и, скорее всего, не
посещаемыми. Некоторое время мне казалось, что я одинок на этом кладбище, но
возле одной усыпальницы я заметил дервиша. Он сидел на камне у замурованного
входа в последнее пристанище похороненного здесь человека и, не спеша,
трапезничал, а его нехитрая снедь была разложена тут же на камне на поясном
платке.
- Раздели со мной эту скромную пищу! - обратился ко мне странник.