"Лео Яковлев. История Омара Хайяма, рассказанная им самим " - читать интересную книгу автора

Когда я поделился этими мыслями с Хамадани, тот предложил мне совершить
путешествие в Мекку, без которого, как он сказал, все рассуждения о вере
будут неполными. Меня это предложение обрадовало, и я даже был удивлен тем,
что сам до этого не додумался. Отправившись к святым местам, я, во-первых,
буду отсутствовать в Нишапуре не менее восьми месяцев, а во-вторых, сниму
вопрос о мере моего благочестия до конца жизни.
И мы с Хамадани стали собираться в путь. Перед отъездом я впервые
предложил свободу своей единственной невольнице и сказал, что она может
проехать со мной до Исфахана и вступить во владение предназначенными ей
домом и садом, но Анис категорически отказалась, а я не стал настаивать.
Первым крупным городом на нашем пути был Рей, и он был конечным пунктом
движения нашего каравана. Здесь нам повезло: буквально через день-другой
караван уходил в Басру, и мы пристали к нему со свежими верблюдами,
купленными в Рее, и двинулись по направлению к Басре. Мне очень хотелось
посетить Шираз. Молва о красоте этого города не умолкала многие столетия. Я
уже не мог застать в живых проживавшего там имама Абу Насра ал-Насави (мир
ему),- весть о его кончине пришла ко мне несколько лет тому назад, но я,
полюбовавшись Ширазом, смог бы посетить его могилу и почтить память этого
человека, лично знавшего Учителя.
Мои планы, однако, были неисполнимы, потому что приближался месяц
паломничества, а нас от Мекки еще отделяли многие десятки дней пути.
В Басре мы без долгих колебаний продали наших верблюдов и решили дальше
двигаться морем. Среди стоявших у причала судов мы увидели прекрасный новый
корабль с парусами из новой плотной и красивой ткани. Своей красотой он
сразу же покорил наши сердца. На корабле было еще несколько паломников, но
большую часть пассажиров составляли купцы, и их товары заполняли трюмы и
палубу. Их торговые дела заставляли нас останавливаться в приморских
городах - в Кешме, Маскате и в Мохе. Я пользовался этими остановками, чтобы
побродить по улицам, в конце которых синело море, посидеть в кофейнях,
послушать смешение языков, мне известных и неизвестных. Я чувствовал здесь
себя на границе краткого бытия и вечности, твердо зная, что через сто или
тысячу лет шум людей, заполняющий эти улицы, утихнет, а города исчезнут или
изменятся до неузнаваемости, и только океан и шум приливов и отливов
останутся неизменными. Сходные ощущения иногда я испытывал во время своих
уединенных ночных бдений в обсерватории, когда в моем мире оставались только
Всевышний, я и небо, а теперь, когда я сидел с чашечкой кофе на скалистом
берегу, о который мерно разбивались волны, в моем мире оставались только
Всевышний, я и бескрайнее море.
После Мохи на корабле остались только паломники, и не прошло и недели,
как мы высадились на берег в двух днях пути от Мекки. Когда мы прощались с
кораблем, капитан спросил меня, помню ли я морскую часть истории пророка
Йунуса65. Я лишь улыбнулся в ответ, а капитан продолжил свою речь:
- Если бы я и моя команда бросали жребий, чтобы узнать, кого по воле
Аллаха любит море, то он бы пал на тебя. За все наше долгое плаванье на море
ни разу не поднялись опасные волны, а наши паруса были упругими от попутного
ветра, и во всем этом я ощущал твое благотворное влияние. Воистину ты -
великий человек, угодный Аллаху!
- Я всего лишь скромный паломник,- ответил ему я,- и хотя я
действительно всю жизнь ищу Путь к Всевышнему, но до сих пор не уверен, что
я его когда-нибудь найду.