"Ирвин Ялом. Экзистенциальная психотерапия" - читать интересную книгу автора

оказался настолько осторожным и опасливым, что от моих лыжных навыков и
радостей мало что осталось. Но все эти страхи были локализуемы в
пространстве и времени, с ними можно было делать что-то целенаправленное.
Они были досадными, но не угрожали моему существованию, не были базовыми.
Кроме этих страхов, я заметил еще одну перемену: мир стал казаться
ненадежным. Он утратил свою домашность: опасность могла прийти откуда
угодно. Характер реальности стал другим: я переживал в ней то, что Хайдеггер
называл "зловещностью" ("unheimlich"), иначе говоря, я стал ощущать себя "в
мире неуютно". Хайдеггер считал это (и я присоединяюсь к нему) закономерным
следствием сознавания смерти.
Другое свойство тревоги смерти, часто приводившее к путанице в
специальной литературе, - то, что она может переживаться на многих различных
уровнях. Как я уже сказал, человек может бояться акта умирания, боли и
страдания при умирании; может сожалеть о незаконченных делах или об
исчезновении личностного опыта; может, наконец, взирать на смерть
рационально и бесстрастно, подобно эпикурейцам, считавшим, что смерть не
страшна просто потому, что "где есть я, там нет смерти; где есть смерть -
нет меня. Поэтому смерть - ничто для меня" (Лукреций). Однако не следует
забывать, что все это - результат сознательной взрослой рефлексии феномена
смерти, ни в коей мере не тождественный живущему в бессознательном
примитивному ужасу смерти - ужасу, составляющему часть самой ткани бытия и
развивающемуся очень рано, еще до формирования четких понятий, - тому
зловещему, цепенящему, примитивному ужасу, который существует до и вне
всякого языка и образа.
Клиницист редко сталкивается с тревогой смерти во всей полноте,
поскольку она модифицируется стандартными защитами (такими как вытеснение,
смещение, рационализация), а также некоторыми другими, характерными только
для нее (см. главу 4). Разумеется, это обстоятельство не должно слишком нас
обескураживать: его не может отменить никакая теория тревоги. Первичная
тревога всегда трансформируется во что-либо не столь ядовитое для индивида -
на то и существует вся система психологических защит. Говоря во фрейдистских
терминах: клиницист редко может наблюдать незамаскированную кастрационную
тревогу, обычно он имеет дело с некой ее трансформацией. Например,
пациент-мужчина может страдать женофобией, или бояться соперничества с
мужчинами в определенных социальных ситуациях, или иметь склонность к
получению полового удовлетворения иным путем, чем гетеросексуальный акт.
Однако клиницист, развивший в себе экзистенциальную "установку", сможет
распознавать тревогу смерти и в "переработанном" виде, и его изумит частота
и разнообразие форм ее проявления. Позвольте привести некоторые клинические
примеры. Недавно я работал с двумя пациентками, которые жаловались отнюдь не
на экзистенциальную тревогу, а на мучительные, но вполне банальные проблемы
отношений.
Джойс, тридцатитрехлетняя преподаватель университета, находилась в
процессе мучительного развода. У них с Джеком было первое свидание, когда ей
было пятнадцать лет, и в двадцать один она вышла за него замуж. Три года
назад, после нескольких лет трудного брака, они разошлись. Но, хотя у Джойс
сложились удовлетворяющие ее отношения с другим мужчиной, она никак не могла
оформить развод. Собственно, ее главной жалобой в начале терапии было то,
что при разговоре с Джеком она всякий раз начинала рыдать и ничего не могла
с этим поделать. Исследование ее реакции плача позволило раскрыть несколько