"Йоханнес Вильгельм Йенсен. Христофор Колумб " - читать интересную книгу автора

одной горящей искры... А искра эта тлела в кабильских глазах Диего.
Адмирал со своей стороны отличался властным взглядом укротителя, и в
этом было его преимущество перед командой.
Пережив все горькие впечатления, вынесенные из Португалии, он шагает по
узкому мостику еще быстрее и поворачивает еще круче, припоминая годы,
проведенные в Испании. Ноздри его раздуваются от негодования. Восемь лет
болтовни! Сколько башмаков износил он, слоняясь за королевскою четою в толпе
искателей милостей, лакеев и паразитов. Сколько выпало на его долю глупых
улыбок, расползавшихся по лицам дуралеев при виде его или при упоминании о
нем - о Колумбе, чудаке! Даже ребятишки кричали ему вслед, когда он проходил
по улице! А совет мудрецов в Саламанке, которому было поручено рассмотреть
его план! Отсрочки, надежды и разочарования, то вверх, то вниз, бедность,
бесприютность, ненадежность и толстокожесть высоких покровителей, долгие,
долгие тяжкие скитания, во время которых он узнал все муки нищенства.
Начинать каждый день с пламенем великого решения в груди, быть готовым
ринуться вперед, к цели, и - изо дня в день только сильнее убеждаться в
ничтожестве человеческом, изо дня в день, из года в год, годами, годами! А
последний тяжелый этап, когда он, отчаявшись во всех своих надеждах, ушел из
Кордовы вместе с маленьким сыном, собираясь совсем покинуть пределы Испании,
пришел в монастырь около Палоса, монастырь Санта- Марии Ла-Рабиды, и
попросил Христа ради кусок хлеба, впервые в жизни с ужасом чувствуя себя
стариком. И только тогда счастье обернулось к нему лицом, - он сдвинулся с
мертвой точки. Но никогда не забудет он, никогда не простит того, что
почувствовал, принимая дрожащею рукою подаяние для себя и своего ребенка и
говоря себе: так дрожат руки у стариков!..
Снова стоит адмирал неподвижно на мостике, и Диего, украдкою
покосившись на него, содрогается, - так он страшен, этот высокий, мощный,
седой человек. Не чудится ли ему что-нибудь? Может быть, он заклинает злых
духов? Иначе, почему же он такой страшный? И Диего торопится шмыгнуть,
спрятаться куда- нибудь, где бы "дурной" глаз не мог упасть на него;
крестится старательно большим крестом со лба на грудь, с левого плеча на
правое: Madre* - шепчет он, весь позеленев от страха. Этот великан там
наверху... кто знает, с какими силами он водится?!
______________
* Матерь (Божия).

В течение следующих дней, на пути к Канарским островам, где им
предстоит чиниться весь конец августа и начало сентября, настроение команды
понемногу улучшается, становится менее напряженным. Что ж, пока что они еще
в знакомом мире, и нельзя же чувствовать себя несчастными изо дня в день, из
недели в неделю подряд! Диего, вспомнив забытые было песни, изливает сердце
в страстных, грудных звуках, он полон сладких речей и слов, как же
них-тысячи желаний, и все свободное время - а его больше, чем нужно,
благодаря прекрасной тихой погоде - играет на палубе в кости, вытряхивает из
стакана вероломные костяшки и зорко следит-сколько очков выкинул, сам
похожий головою и лицом на костяшку о пяти очках. Играют не впустую: деньги
и ценности, имеющиеся у команды, то и дело меняют хозяев, переходят от
одного Диего к другому и опять обратно, по нескольку раз. То тот, то другой
оказывается то богачом, обладателем всего движимого имущества команды,
предметом всеобщего подобострастного восхищения, то опять нищим, но к кому