"Уильям Батлер Йейтс. Кельтские сумерки" - читать интересную книгу автора

К северу от Бен Балбена и горы Коуп живет "крепкий фермер", хозяин
стад, как стали бы его называть в Ирландии гэльской. Он гордится тем, что
происходит по прямой линии от одного из самых воинственных средневековых
кланов, и никогда никому не давал спуску, ни на словах, ни на деле. Есть
один только человек, который умеет божиться и чертыхаться не хуже его, но
человек тот живет далеко, в горах. "Отец ты наш Небесный, чем я, так меня
распротак, заслужил такое наказание?" - по поводу оставленной где-то трубки;
когда на ярмарке в базарный день идет торговля, никто, кроме того человека с
гор, тягаться с ним в искусстве слова не в силах.
В один прекрасный день я как раз у него и обедал; вошла служанка и
сказала, что пришел некий мистер О'Доннелл. Старик и обе его дочери разом
как-то замолчали. Наконец старшая дочь подняла голову и сказала отцу,
пожалуй что несколько даже резко: "Выйди к нему и попроси его в дом, пусть
отобедает с нами". Старик вышел; когда он вернулся, на лице у него явственно
читалось облегчение: "Он говорит, что не станет у нас обедать". "Выйди еще
раз, - сказала дочь, - пригласи его в заднюю комнату и угости виски". Отец,
едва успевший доесть обед, повиновался угрюмо, и я услышал, как дверь задней
комнаты - дочери шили там обыкновенно по вечерам - закрылась за ним и за
гостем. Старшая дочь обернулась ко мне и сказала:
- Мистер О'Доннелл - здешний сборщик податей, в том году он поднял
ставку, и когда он к нам пришел, отец - он очень тогда разозлился - завел
его в маслодельню, отослал работницу с каким-то поручением прочь и отругал
его на все корки. "Ужо я докажу вам, сэр, - сказал ему О'Доннелл, - что
закон в состоянии защитить своих слуг", - а отец ответил ему на это, что
свидетелей-то, мол, и не было. Потом отец устал наконец ругаться, и ему
стало стыдно, и он даже пообещал О'Доннеллу проводить его короткой дорогой
до дому. Но на полпути до поворота они наткнулись в поле на одного из
отцовых работников, тот как раз пахал, и отец снова вспомнил о своих обидах.
Он отослал работника опять же с поручением прочь и принялся на чем свет
стоит ругать сборщика. Когда я об этом узнала, я просто вне себя была - да
разве можно так издеваться над бедолагой вроде этого О'Доннелла; а когда мне
пару недель назад сказали, что у О'Доннелла умер единственный сын и что он
очень по нему горюет, я решила заставить отца впредь обращаться с ним
по-хорошему.
Она пошла навестить кого-то из соседей, а меня ноги будто сами понесли
к двери в заднюю комнату. Внутри явно ссорились. Разговор, скорее всего,
опять зашел о налогах, потому как оба они перебрасывались то и дело какой-то
цифирью. Я толкнул дверь; увидев меня, фермер вспомнил, очевидно, о
миролюбивых своих намерениях и спросил меня, не помню ли я часом, куда он
задевал виски. Я и впрямь вспомнил тут же, как он ставил бутылку в буфет;
стараясь между делом разглядеть худое, потемневшее от горя лицо сборщика
податей, я подошел к буфету и достал искомое. О'Доннелл был много старше,
чем друг мой и хозяин, - сутулый, слабой комплекции старик, и тип был
совершенно иной. Один - здоровый, крепкий, привыкший побеждать, другой - из
тех людей, чьи ноги словно задались целью не дать им за всю жизнь хотя бы
раз присесть и отдохнуть. "Вы ведь из старых О'Доннеллов, - сказал я, - я
даже знаю место на реке, где под водой пещера, в которой вы спрятали свое
золото, и охраняет ее змей о многих головах". - "Так точно, сэр, - ответил
он, - я последний из прямых потомков княжеского рода".
Мы принялись говорить о незначительных каких-то вещах, и когда наконец