"Роберт Янг. У шатров Кидарских" - читать интересную книгу автора

и на миг ему показалось, что он заглянул в бесконечный космос, и хотя ни
одной звезды сейчас видно не было, тысячи их сияли на периферии этих глаз.
Но сравнение было недостаточно верным. Космос подразумевал собой абсолютный
ноль - ледяной холод и безразличие. Но здесь, перед ним, смешанные с
пронзительной Weltschmerz, Мировой Скорбью, и сияющие в ночи его жизни, были
сострадание и человеческая доброта того измерения, о существовании которого
он не подозревал; и здесь перед ним, также наполовину скрытое в глубокой
тьме, было и нечто еще - качество, хорошо известное ему, но которое он не
мог узнать.
Пока он стоял так, глядя ей в глаза, еще одна волна дежа вю накатила на
него, на этот раз с такой силой, что он едва не пошатнулся. Внезапно он
понял причину: эта женщина из буша - чернее черного эбониска, в своей
гротескной одежде и с примитивной косметикой и духами - ужасно напоминала
ему покойную жену. Это было невозможно; это было отвратительно. Но это было
так.
Он в ярости отвернулся.
- Спокойной ночи, - проговорил Истклиф. Потом, вспомнив о худобе ее
лица, добавил: - Дверь рядом с каютой - камбуз.
- Спасибо. Утром я приготовлю кофе, когда вы проснетесь.
Теперь каждую ночь приход сна напоминал Истклифу смерть, потому что
дела его были так плохи, что он мог попросту не проснуться. Но он привык к
смерти; он умирал каждый вечер вот уже несколько недель подряд; и теперь
если это и волновало его, лежащего на раскладной кровати на палубе под
звездами, так только по причине того, что больница была уже близко. Во время
своего плавания вверх по реке у него было время взвесить все за и против
слухов о чудодейственной силе чирургов, о сомнениях белых колонистов по
поводу способностей чернобушей, и прийти к выводу, что сомнения эти скорее
всего происходят от расизма, чем из-за реальных ошибок врачевателей.
Произошло это ввиду того, что несмотря на сгущающийся туман собственного
скептицизма, он вдруг уверился в возможности, что эта весьма уважаемая
лекарша-ведьма, с ее магическими притираниями и бальзамами, вполне вероятно
способна добиться того, в чем традиционная медицина оказалась бессильной.
По мере собственного умирания и угасания звезд в его глазах, он видел
сон о ярчайшем лете своей жизни и об Анастасии, пронесшейся сквозь эту жизнь
подобно порыву освежающего ветра, залетевшего в раскрытое окно каменного
дома и нежно освежившего его во сне, принесшего осмысленность в его
существование и смягчившего суровость его быта. По утрам она приносила ему
апельсиновый сок, когда он, сидя на террасе над патио, глядел на рассветные
луга; по вечерам, после того как дневная работа бывала закончена, смешивала
для него мартини. И каждый день в полдень готовила ему чай, заваривая его
так, как это умела одна она - в меру сладкий и крепкий и золотой, словно
солнце.
Когда она впервые появилась на плантации, то смотрела на него с
благоговением. Его полное имя было Улисс Истклиф III; он являлся
владельцем - точнее, должен был им стать в полной мере после смерти своей
матери - ста тысяч акров богатейших земель, отлично удобренных рекой, на
которых вызревали за год по четыре урожая зерновых, превращаемых после в
муку, составляющую основу жизни Серебряного Доллара. Но то благоговение, с
которым она относилась к нему, было ничтожным по сравнению с тем
благоговением, которое он испытывал по отношению к ней, знала она об этом