"Морис Юлет. Ричард Львиное Сердце " - читать интересную книгу автора

- Мой черед петь, Ричард! Мой черед!.. О, не люби меня больше! Cantar
d'Amors non voilh, - начал он.
"Твои струны скоробились: уж не звучать им стройно! Ведь и любовь
скоробит любую песню. Чернеет от нее сердце человека, гложет она душу его.
В четырнадцать лет девушка начинает ходить вразвалку, и, глядь, уж короли
хрюкают, как кабанье! Цап! Любовь, это - оковы из раскаленного железа, и
моя песнь будет жгуча, как это железо, как веленье Жанны. Скажи же, петь ли
мне? Ведь крик любви, это - стон человека, который тащится по своему пути с
прободенным боком, цвет его - сухо-красный, как запекшаяся кровь. Услышат
его люди - и заноет у них все нутро: так он трепещет и пронизывает
насквозь! Ведь он вещает только одно - горе да позор".
Бертран не понимал своего противника: он воображал одурманить его
таким чадом. Но Ричард опять взялся за скрипку:
- Бертран! Ясно: ты задет за живое, у тебя прободенный бок. Но спроси
у своих зудящих пальцев, кто ранил тебя? Сух ты, Бертран, ибо корыто твое
сухо, мякина дерет твой рот, но нет тебе другой еды. Конечно, это коробит
уши твоих слушателей: ведь стон, человече, идет из твоего пустого желудка!
А я вот опять запою и расскажу тебе про даму с чудным поясом из чистого
золота. Под этим поясом бьется пламенеющее сердце, а дух ее - словно сизый
дымок, который вылетает, правда, из огня, но взвивается вверх, к небесам.
Согретый этим пламенем, я устремляюсь к небесам, как этот дымок, и там,
посреди звезд, почиваю с Жанной.
Челюсть Бертрана проворно задвигалась, словно он пережевывал свой
язык.
- А, так вот ты как, Ричард? Погоди ж, вот я тебя дойму!
И скрипка его завизжала:
"Что, если я стану вить веревку наоборот и дам тебе такой толчок, что
ты заковыляешь у меня на пути скорби? Что, если в обмен за мой больной
желудок, я дам тебе больное сердце? Если мои пальцы прободают мне бок, то у
тебя найдутся когти еще пораздирательнее. Остерегайся, Ричард, когтей льва:
они рвут на части не тело, а честь, и причиняют боль сильнее всякого ножа.
Боль? Да, пред тобой царь болестей! Побори его - и тогда смело смотри в
лицо горю и позору!"
Очевидно, он знал больше, чем говорил. Его странное волнение, его
напряжение, вызвавшее пот, заставили Ричарда нахмурить брови. Он медленно
протянул руку за скрипкой; и его холодный взгляд не отрывался от Бертрана
все время, пока пел он ему, своему врагу, и судил его своей песнью. Он
изменил лад.
"Лев - царь зверей, а я - сын его! В Анжу мы не задираем друг друга,
пока не показывается с юга Шакал, который, рыча, суется между нами. Как
только мы завидим это нечистое животное, один из нас говорит: "Фи, неужели
это твой друг?" А другой: "Как ты смеешь так говорить!" Вот и польется
кровь, и Шакалу пожива. Но теперь не пора лизать кровь: нынче ставка в
борьбе - Белая Лань, вскормленная французскими лилиями. Теперь она в тихой
пристани: она разделит ложе Леопарда, а Лев мирно будет властвовать над
лесами, ибо вокруг него царствует мир. А над нами будет сиять звездой
Жанна, словно осенняя луна над безлиственным лесом 23".
- Слушай, Ричард! Я скажу еще яснее, - процедил Бертран, стискивая
зубы.
Завладев скрипкой, он взял на ней только одну ноту, но так резко, что