"Карл Густав Юнг. Современный миф (1958) " - читать интересную книгу автора

одного от другого? Единственный возможный критерий - традиция, а не
соответствие реальности (как в случае с пищей, которая может быть иллюзорной
или настоящей). Видение и его нуминозное содержимое относятся к области
психического: здесь духу отвечает другой дух, тогда как при соблюдении поста
потребность в еде порождает отклик в виде галлюцинации, а не в виде
настоящей еды. Выражаясь фигурально, дух "расплачивается по счету"
полновесной и звонкой монетой, тогда как в случае пищевого миража мы имеем
дело с необеспеченным чеком. Вот почему первый случай приносит
удовлетворение, тогда как второй - нет.

И тем не менее в обоих случаях структура феномена одна и та же: для
утоления телесного голода человеческое существо нуждается в земной пище, а
для утоления голода души - в нуминозном содержимом, которое по природе
своей архетипично и которое всегда представляет собой настоящее откровение.
Христианская символика, подобно всем иным религиозным представлениям,
основывается на архетипических началах, происхождением своим уходящих в
доисторические времена. Символика изначально развивается из целостности и в
силу этого обстоятельства включает в себя все возможные инстинкты и
интересы человека; именно отсюда и проистекает нуминозность архетипа. Вот
почему в сравнительной истории религий мы постоянно сталкиваемся с
религиозными и духовными аспектами, составляющими единое целое с
проявлениями сексуальности, голода, инстинкта борьбы и власти и т.п. Вот
почему неиссякаемым источником религиозной символики в любую историческую
эпоху является тот инстинкт, который именно в данную эпоху особенно
актуален и причиняет людям наиболее серьезные заботы. Существуют
сообщества, для которых голод важнее сексуальности, и наоборот. Так, наша
цивилизация обуздывает нас не столько пищевыми запретами, сколько
сексуальными ограничениями. Даже в современном обществе сексуальность
играет роль оскорбленного божества, способного предъявлять свои требования
косвенным образом в самых неожиданных областях; в области психологической
науки это выражается в виде догматической претензии свести дух к
вытесненной сексуальности.
Тем не менее частичная интерпретация символики под углом зрения
сексуальности должна быть воспринята всерьез. Если бы стремление к духовным
целям не представляло собой настоящего, независимого инстинкта, если бы оно
являлось не более чем следствием определенного социального развития,
объяснение с привлечением сексуальных категорий следовало бы признать
наиболее правдоподобным и естественно напрашивающимся на ум. Но если даже
жажде единства и целостности придается значение подлинного инстинкта и в
основу объяснения кладется именно данный принцип, все равно остается фактом
наличие прочной связи между сексуальным инстинктом и стремлением
человеческого существа к целостности. Отвлекаясь от интересов и забот
религиозного порядка, можно утверждать, что именно сексуальность
представляет для современного человека наиболее явный и личностный вызов.
Конечно, вполне можно предположить, что подобную роль играет и инстинкт
власти, способный доминировать над личностью в еще большей мере, нежели
сексуальность: темперамент и личная предрасположенность определяют, какой из
этих двух инстинктов окажется сильнее в каждом отдельном случае.
Ясно, однако, следующее: важнейший из фундаментальных инстинктов
человека, а именно религиозный инстинкт, заставляющий человеческое существо