"Карл Густав Юнг. Современный миф (1958) " - читать интересную книгу автора

стремиться к достижению собственной целостности, играет в коллективном
сознании нашей эпохи наименее заметную, наименее явную роль. С исторической
точки зрения данное обстоятельство может быть объяснено тем, что
религиозный инстинкт освобождается от контаминации сексуальностью и
инстинктом власти с огромным трудом и с постоянными "отступлениями".
Сексуальность и инстинкт власти всегда могут апеллировать к повседневной
действительности, подтверждающей их значимость своими самыми обычными
проявлениями, тогда как инстинкт целостности требует сознания, находящегося
на высоком уровне дифференцированности, а также таких достоинств, как
благоразумие, рассудительность, способность к рефлексии, чувство
ответственности и др. Поэтому инстинкт целостности мало воздействует на
человека со слаборазвитым сознанием, безвольно поддающегося импульсам
земной природы, целиком погруженного в хорошо знакомый ему мир,
цепляющегося за обычную повседневность и за конкретные чувственные
ощущения, в которые он верит, приписывая им всеобщую значимость; кажется,
что жизнь такого человека проходит под девизом: "Думать - это тяжелое и
неприятное усилие; поэтому пусть судит стадо". Вот почему большинству
достаточно судить о мире, пробираясь по нему вслепую.
Ординарный человек испытывает большое облегчение, когда нечто,
кажущееся сложным, необычным, непонятным, способным создавать
дополнительные жизненные трудности и проблемы, удается свести к чему-то
банальному, обычному, понятному; облегчение оказывается вдвойне приятным,
если обнаружившееся решение представляется на удивление, до смешного
простым. Всегда есть возможность в качестве наиболее естественного и ясного
объяснения привлечь сексуальность или волю к власти - категории
универсальные, присутствующие всегда и везде. Редукция, сведение всего
многообразия явлений к этим двум фундаментальным доминирующим инстинктам
доставляет рационалистически и материалистически настроенному разуму
удовлетворение, которого нельзя недооценивать (впрочем, обычно оно и не
скрывается): ведь при этом сложные, полные интеллектуальных и нравственных
опасностей проблемы решаются с виду просто и окончательно. Кроме того,
возникает приятное чувство полезности проведенной работы, благодаря которой
личность получает ясное представление о навязанных ей моральных и
социальных ограничениях и, почувствовав их ненужность, освобождается от
них. Любой, сумевший по-новому, на рациональной основе, объяснить
непонятные явления жизни, может вслед за рационалистами XVIII в.
рассчитывать на лавры благодетеля человечества.
Но при более внимательном взгляде на вещи все выглядит иначе. Избавляя
человека от, казалось бы, трудного и безвыходного положения, сексуальность
ставит его перед худшей дилеммой: рассудочное вытеснение, подавление
инстинкта или цинизм, опустошающий душу. Аналогично обстоит дело и с
инстинктом власти, который вначале ведет к идеализму социалистического
толка, а затем очень скоро скатывается к коммунизму, превращающему полмира в
государственную тюрьму. Так или иначе, в результате неумолимого давления со
стороны сексуальности или инстинкта власти, главная цель личности,
стремящейся к достижению своей целостности (то есть, иначе говоря, к
освобождению), обращается в собственную противоположность. Образуется
порочный круг: важная жизненная задача остается невыполненной, а
предназначенная для нее энергия уходит на то, чтобы подпитывать притязания
двух других инстинктов, которые всегда, во все времена почти патологическим