"З.Юрьев. Тонкий голосок безымянного цветка" - читать интересную книгу автора

была утка.
Канонада тем временем усилилась. Я схватил ружье и начал дергать за
спусковые крючки. Выстрелов не было. Собственно говоря, выстрелить ружье и
не могло, поскольку я забыл зарядить его. Я понял, что это рука судьбы, и
опустил свой двенадцатый калибр.
Что бы там ни говорили охотники, а было что-то глубоко непристойное в
столь неравном состязании. Над озером метались маленькие утки, и по ним
палили из сотен стволов.
Небо тем временем совсем посерело, стало скучным. Стрельба поутихла.
Ветерок донес возглас: "Иван Иванович, как у вас..." "Наверное, будет
дождик",- подумал я. И не успел я представить себе мокрую телогрейку, как
с небом начали происходить чудеса. Оно на глазах стало наливаться розовым,
теплеть, светлеть и вдруг вспыхнуло на горизонте солнечным атомным
взрывом. Взрыв высветил голубизну неба, и мне уже не было скучно и холодно.
Вскоре подъехал на казанке егерь.
- Сейчас, - сказал он. - Ваши вроде где-то здесь упали. Я промолчал. Я,
конечно, слышал, что надо говорить правду, но не все наделены таким
талантом. ,
Егерь подгреб к кустам, потыкал веслом:
- А, вот один селезнек... Смотри, и второй рядышком. Дуплетом вы их, что
ли?
Я промолчал и оттого, что не сказал "да, обязательно", почувствовал себя
человеком честным и принципиальным.
Сурен Аршакович подозрительно посмотрел на две тушки, лежавшие у моих ног
с неудобно перекрученными шеями, и ничего не сказал. Он засунул в сетку
одну утку и нахохлился.
Егерь снял с номеров еще двух охотников, одетых в какие-то немыслимые
комбинезоны .с множеством карманчиков, ремешков, пряжек, защелок. Оба были
хмуры и смотрели на моих селезней с ненавистью. Добычи у них не было.
Сейчас один из них укажет на меня пальцем и воскликнет: "А это, товарищ,
не ваши утки. Это, товарищ, мои утки". Но они промолчали. Должно быть, от
ненависти. Тем более острой, что унизил их, людей в фирменных охотничьих
комбинезонах, какой-то тюфяк в телогрейке.
Когда мы вылезали из лодки, егерь встретился со мной взглядом и подмигнул.
Хороший человек. Видел, наверное, что я не стрелял, и наградил за
скромность. Дай бог этому егерю всегда исправных золотников.
Я вспомнил эту свою первую и последнюю охоту, потому что жизнь моя теперь
напоминала то утро на озере. Холодная, серо-враждебная квартирка на
четырнадцатом этаже волшебно изменилась. Два сциндапсуса и Безымянка с
распущенными волосами наполнили ее покоем, неким душевным комфортом.
Сравнивая свое жилище с тем озерным небом, я говорил себе, что растения
словно принесли солнышко и голубизну. Я понимал, что еще совсем недавно
сравнение это вызвало бы у меня яростный приступ самоиронии, но теперь я
не стеснялся ни солнышка, ни голубого неба.
На меня снизошел мир. По утрам моя физиономия с глубокими залысинами уже
не казалась мне такой несимпатичной. Все-таки была в ней некая
благообразность, в глазах читался... ну, ум, чего ж стесняться. Я даже
поймал себя на том, что как-то хитро подмигнул своему отображению. Как
тогда егерь на озере. Отображение мое страшно удивилось, но делать было
нечего, и ему пришлось ответить мне тем же.