"Сергей Юров. Золото гор Уичита (вестерн) " - читать интересную книгу автора

надрывать глотку гоготом полоумного.
- Вот-вот, Майлс, - давился от смеха Килкенни. - Мой соотечественник -
ходячий апостол. Честное слово, мне с ним весело и мне его будет
недоставать, когда мы отправимся за.... гм-м... за городок.
Подобное общение разухабистого богохульника с набожным методистом
продлилось еще какое-то время, а затем Килкенни бесцеремонно выпроводил его
за дверь, сказав, что за бутылкой виски и едой от проповедей
соотечественника у него бывает несварение желудка.
- Большую часть жизни Фитцпатрик бродил по Западу, проповедуя
переселенцам, - сказал Килкенни после ухода проповедника. - Даже бывал в
лагерях команчей и кайова с одним "Евангелие" в руках. И те не тронули его,
почувствовав в нем ту силу, какой наделены индейские святые старцы... Теперь
вот обосновался в Дир-Сити и спит и видит, как бы возвести методистский храм
в этом медвежьем углу... Вообще-то его есть за что уважать, но уж больно
нудный, чертов земляк! Я-то с ним сошелся только, чтобы повспоминать об
Ирландии, а он взял меня в оборот и давай наставлять на путь истинный. Не
пей дьявольское зелье, говорит, не ешь до отвала, не богохульствуй, смиренно
поклонись в ножки законной жене и плоди чад. Просто-таки, одолел! Я сначала
было развесил уши, вместо виски стал пить лимонад, бобы заменили мне мясо,
начал зубрить молитвы. Но дьявол меня разбери, если Патрик Килкенни родился
для такого! Уже спустя два дня я набрался в стельку и послал методиста ко
всем чертям. А ему все ни почем. Это, говорит, бывает. В гору всегда тяжелей
идти, чем скатываться вниз... Короче, Майлс, если честно, то я уже по горло
сыт его проповедями. Так оно и шло до твоего приезда: он спасал мою душу, а
я тем временем губил ее по всем статьям.
Ривердейла вернуло к действительности громкое чавканье поравнявшегося с
ним товарища. Килкенни с удовольствием поглощал куски жареного окорока. К
горлу северянина подступила тошнота, и он потратил много усилий, чтобы
справиться с ней. Его всегда поражала способность ирландца есть жирную пищу
с любого похмелья. Сам Ривердейл в таком состоянии боялся и подумать о еде.
- Патрик, сукин ты сын! - взъярился он. - Что, специально решил
угробить меня?
- Дружище Майлс! - охнул Килкенни, разворачивая пегую. - Совсем забыл,
олух, что у тебя девичье нутро.
Когда Ривердейл вновь увидел подле себя ирландца, тот щелкал языком,
выковыривая спичкой застрявшие между зубов остатки пищи и полоскал рот
виски. Ривердейл с вздохом покачал головой.
- Патрик, сколько я тебя знаю, ты либо набиваешь пузо жратвой и
выпивкой, либо ковыряешься в зубах. И, похоже, семейная жизнь никак не
повлияла на эти привычки.
- Ты о Бесс? - улыбнулся невозмутимый ирландец. - Неплохая, к слову,
женщина. Небольшого росточка, стройная, с роскошными рыжими кудрями. Все бы
ничего, но она меня достала своими порядками... Видишь ли, Майлс, если
человеку придет охота промочить горло спиртным и сытно покушать, он просто
садится и утоляет голод и жажду. Эта же рыжеволосая пума вставала у меня на
пути с кочергой в руках.
- "Мы договаривались, муженек, - этак мелодично звенела она, - что
всему в этом доме свое время? На сон, еду и прочее. Ты теперь
добропорядочный семьянин и будешь придерживаться определенных правил". И так
изо дня в день. Мне подводит живот, глотка суше ореховой скорлупы, а эта