"Василий Иванович Юровских. Синие пташки-пикушки (Лирическое повествование в рассказах) " - читать интересную книгу автора

воды во все посудины, а потом дорвался до огурцов. А когда явился в
детдом, ему стало худо - вздуло живот, и мама с перепуганными
воспитателями еле откачали Вовку на площади перед бывшим клубом, а теперь
детдомом. После того случая даже Блюденову, а его особо жалели все
женщины, работавшие в детдоме, больше не доверяли пособлять в чем-то у
себя дома.
"Мало ли что может приключиться, и отвечай за дитенка, а тут и своих
бед-горестей полон рот, хоть взаймы без отдачи давай!" - сказала тогда
мама.
...Не заулком, а прямиком, мимо пожарки, заторопилась мама на работу,
похвалила меня и сорвала для меня пузатый белоносый огурец. Стыдно стало
за самовольно съеденный огурчик, но я тянул изо всех сил бадью, и она не
приметила краску на щеках. Попутно наказала нам с Кольшей натаскать воды в
баню Антониды Микулаюшкиной, а она вечером протопит. Ну и к бабушке
сходить, может, ей чего нужно помочь.
Могли мы пойти к бабушке Соломее и одни, однако уговор с Осягой
сдерживал нас и пришлось ждать, пока дружок управится с домашней работой и
прибежит к нам.
Втроем спустились мы из нашего заулка на Подгорновскую улицу. Она
тянется берегом речки Крутишки вплоть до большого моста, через который все
ходят на угор, в мамино село Пески и дальше - в город Далматово. Третьей
перед мостом и стоит изба бабушки Соломеи, с огородом до самой речки. Изба
маленькая, одностопок, крытая пластами с дерном. Не успел ее сын Федор
перекрыть избу тесом - началась война, и он с одногодками ушел на фронт.
Он и голубей развел, и так вышло, что его голубки только и сохранились на
всю Юровку.
Улица как вымерла - никого не видать. Взрослые заняты колхозной
работой, а старушки да ребята на огородах пропалывают грядки и картошку
окучивают на второй ряд. И бабушка Соломея в огороде, на коленях
склонилась у морковной грядки, кажется. Значит, нам повезло и голубят
сегодня достанем. Но Осяга заколебался:
- Лучше ночью, робята. Собаки у Соломеи нету, без всякого шума и
догляда возьмем голубят, а?
- Нет, Осяга, лучше днем. Ночью воры лазают по чужим дворам, их за то
и бьют и судят, когда изловят, - не согласился Кольша, и я живо поддержал
брата:
- Правильно! Чо мы, ворье, что ли? И голубей ночью испугаем, они и
улетят насовсем от Соломеи.
Посидели прямо на середине улицы недалеко от Соломеиной избы.
Да на улице хоть спи, не то что сиди: неизъезженная, всю ее затянуло
спорышем и пахучей ромашкой, и лишь по сторонам крапива с полынью вровень
с пряслами поднялась. Это даже и хорошо, не так шныряют в огороды куры и
гуси. Кольша о чем-то подумал и скомандовал:
- Ты, Осяга, шуруй к реке в кусты, и если баушка нас заметит с
Васькой, то отвлекай ее. Пряслом тресни, будто в огород лезешь. Она и
кинется за тобой. Узнать все равно не узнает, а догнать - и подавно не
догонит. Я сам полезу из огорода под сарай, где голубиное гнездо, а Васька
останется внизу на карауле. Ладно?
- А если через воротца? Соломеи-то в доме нет, и собаки она не
держит, - подсказал Осяга.