"Василий Иванович Юровских. Синие пташки-пикушки (Лирическое повествование в рассказах) " - читать интересную книгу автора

пикушку в гостинцы привез из города с заработка. Быть может, не запомнил
бы я пряник, а пикушку до старости не забываю. Я ить чо их давеча
перебирал? Вас растравливал, да? Не-е, детки, самого себя поминал и
тятю-покойника. И не был я тогда пустобрюхим, а был самым богатым и сытым.
Эдак-то оно, робята...
С пикушками, синими пташками, торопились мы домой от сельповского
амбара. Свистульки из тальника, когда соковели лозины под гладкой корой,
все ребята ладили хорошо; а Ванька Пестов соловьем-разбойником наяривал на
берестинке. А таких, как эти, нет ни у кого в Юровке, и не на что их
купить. А у нас есть они, распевучие пташки. Стоит дунуть легко в хвостик,
и оживет птаха.
Мама услыхала, как мы затворили за собой избяную дверь, и выглянула
из-за печи.
- Чего вам навешал сёдни Яков Иванович?
Переминаясь с ноги на ногу у порога, мы оба молчали с Кольшей.
- Чо не сказываете? Я кого спрашиваю?
- Да вот чо... - промямлил Кольша и разжал кулак.
На ладошке засинела потная пташка.
И у меня забилась в руке, как живая, точно такая же синяя птаха. А
если дать деру к бабушке или в коноплище на меже? Отойдет мама, и тогда...
а то вон как стемнела лицом и крепко сдавила ухват.
Ладонь у Кольши ходила ходуном, и птаха, казалось, сейчас спорхнет с
нее, но не взлетит, а стукнется о половицы.
Мама уронила ухват и отвернулась от нас, а когда поднимала его с
пола, почему-то вздрогнули у нее губы и - то ли дым пахнул из печи -
завытирала глаза запоном.
Мы шмыгнули на полати и зарылись в старую лопотину.
В потемках завернула к нам соседка Антонида Микулаюшкиных. Посудили
они с мамой громко об отцах, о войне, о работе и зачем-то перешли на
шепот.
- До чего, Тоша, война нас, матерей, довела, - услыхали мы мамин
голос. - Совсем в робятах дитенков перестали различать. Давеча чуть не
излупила я своих. А за что? Взяли на шкурки у заготовителя по пикушке.
Только хотела ухватом хлестнуть, а с глаз-то вроде что-то и спало.
Прозрела я, смотрю на них, а ить дитенки оне, совсем дитенки. Одежонка -
заплата на заплате, руки и ноги в цыпушках. Зверьков-то ить не просто
наловить. Господи, думаю, да за что, за что я их бить собралась?! Сено
сами косят и на корове возят, до полночи маются в лесу одни, ежели воз
развалится. Дрова пилят и себе и чеботарю Василью Кудряшу за обутки. И
ягодники, и грузденики они у меня. Ведрами таскают эвон с какой дали! В
нужде и горе забываешь и с них, как с ровни, спрашиваешь. А тут глянула, и
сердце кровью облилось. Ребятенки, детки еще оне. Ни еды-то не видывали,
ни игрушек. Эдак и детства не узнают, останется в памяти работа, голод и
нужда.
...Нам было душно и жарко под окуткой, кашель давил дыхание, но мы
боялись шевельнуться. Скрипнет полатница, и оборвется мамин шепот.
Ночью сбили мы с себя лопотину и, ненадолго просыпаясь, прижимали к
себе синие пташки-пикушки.