"Василий Иванович Юровских. Синие пташки-пикушки (Лирическое повествование в рассказах) " - читать интересную книгу автора

брезентом чесанки. Тонкий прямой нос и худое коричневое лицо скрадывала
густая, чуть рыжеватая с проседью борода. Печально смотрел он на что-то
завязанное в большую старинную шаль. Видать, чего-то принес продавать и
жалко ему расставаться с вещью, поэтому не решается показывать свой товар,
хотя торговля идет вовсю.
- Свежие шаньги, свежие шаньги! - в нос распевает дородная,
толстощекая баба. Одета она чисто и аккуратно, бела лицом и красна губами.
Перед ней горка сметанных и черемуховых наливчатых шанег, а остальная
стряпня в трехведерной корзине прикрыта льняной скатеркой.
Во рту густеет слюна, и я перевожу взгляд на сутулую старушку. Она
продает из широких латок сметану и варенец, ловко черпает деревянной
поварешкой и скороговоркой приглашает покупателей:
- Испробуйте, милые, испробуйте! Сметана густая, варенец - ешь, не
хочу!
"Славная старушка..." - думаю я.
У старушки охотно пробуют деревянной ложкой сметану и варенец,
крякают и хвалят, однако редко кто берет. Люди направляются дальше, где
высится кадка сметаны, разложены кральки и калачи. Но тут хозяйка с
суровым мужицким лицом вовсе не думает угощать задарма. Давеча, когда мы
пробирались с бабушкой, она так сузила на меня зеленые глаза, будто
крапивой стегнула.
К моей досаде, сметану, кральки и калачи покупают как раз у сердитой
бабы, а не у старушки. Молча рассчитываются и без задержки уходят. "Может,
от колхоза или сельпо торгует", - гадаю я и поглядываю на городских ребят.
Они нахально толкутся по базару, бессовестно пробуют у старушки сметану с
варенцом, воруют семечки и табак у деревенских баб и старушек. Как бы и у
нас не украли?..
- Чем торгуем, отец? - вспугнул мои мысли хриплый голос над головой.
Возле старика остановилось трое мужиков в одежде железнодорожников.
- А ничем, ребята! - тихо откликнулся дед и полез в карман зипуна за
кисетом.
- Как ничем? А здесь что? - кивнул все тот же мужик на узел.
- Гармонья туто-ка, тальянка. Да не ко времени товар-то мой, не до
веселья пока что народу, - еще глуше сказал старик, зализывая языком
цигарку.
- Так оно, - вздохнул второй и покачал кожаным картузом.
- А ты покажь, дедусь, - мягко попросил третий - круглолицый и
черноволосый.
- Показать-то не жалко, показать можно, - пыхнул дымом старик и
осторожно развязал концы шали.
Они соскользнули, и мужики и мы с бабушкой увидали тальянку.
Потускнел от времени и потрескался черный лак, а лады столь белы, словно
не гармонь, а веселый человек улыбнулся во весь рот.
Старик затушил цигарку о брезентовую подошву левого чесанка, легко
взял тальянку на колени и чуть-чуть развел алые мехи гармони.
- О це добра! - цокнул языком черноглазый и подмигнул товарищам.
- Сыграй, отец, - попросил первый - белобровый и впалощекий.
Старик положил голову на гармонь и задумался. И тут вдруг протяжно
загудел паровоз, и задрожала земля от тяжелого перестука колес. Все
оглянулись к вокзалу, а трое мужиков кинулись на станцию.