"Виталий Забирко. Везде чужой" - читать интересную книгу автора

время таких палацев народной культуры понастроили чуть ли не в каждом
околотке - по идее они служили рассадниками культуры, но большей частью
бездействовали. Тогда. Пятьдесят лет назад. Сейчас этот палац работал. В
окнах горел свет, слева между колоннами белым пятном высвечивало полотнище
афиши.
Таксон Тей подошёл к двери, приложил ладонь к замку. Сталь двери
оказалась низкокачественной, сильно углеродистой, поэтому пришлось
напрячься, чтобы просветить её и разобраться в устройстве запора. Прижимая
ладонь к двери, Таксон Тей заставил собачку замка повернуться, а затем
провёл рукой в сторону от щели. Замок щёлкнул, и дверь открылась.
Прихватив узел с одеждой, он спрыгнул на землю и, обойдя лесовоз,
приблизился к палацу. На афише красовалась обнажённая девица в непристойной
позе. Сбоку люминесцентными красками светилась надпись: "Сегодня и всегда
для вас - весёлые мохнатки!" Далее шёл перечень имён.
"Вот так! - ошарашено подумал Таксон Тей. - Из очагов культуры да в
публичный дом!" Он задрал голову. Под козырьком крыши с трудом различались
лепные буквы: "Палац наркультуры им. ..." Имя было основательно заляпано
алебастром.
"Почему?" - спросил Тей психоматрицу.
"Потому!" - огрызнулся Таксон. Палац он узнал. Этот "рассадник
наркультуры" находился в центре городка Крейдяное, получившего своё имя от
местного названия кускового мела. По непонятной причине чехарда с
названиями, в отличие от Солдатского хутора, его миновала.
Таксон Тей обошёл палац сбоку и приблизился к зашторенному окну.
Увидеть комнату сквозь шторы для него не составляло труда. Широкая кровать,
на которой сплелись два обнажённых тела, трюмо, одёжный шкаф. Две двери -
одна вела в коридор, другая, вероятно, в ванную комнату, так как за ней
ощутимой сыростью играл масс-спектр молекул воды.
"Что мне и нужно", - подумал Таксон Тей. Он приказал телам заснуть, и
они замерли. Затем легко открыл внутренние защёлки окна и забрался в
комнату.
Он долго и тщательно мылся под душем, стараясь, чтобы вода как можно
реже попадала на лицо. Была она оборотной, не первого цикла, и на губах
ощущался неприятный вкус органического инфильтрата. Впрочем, и на том
спасибо, что моется не в биологически активном бульоне озера. Основательно,
насколько можно, почистил одежду, оделся и тем же путём покинул комнату.
Затворив окно и разбудив спящих.
Дорога к железнодорожной станции напоминала лесную просеку,
засыпанную мелом. Та же темень, колдобины под ногами, в которых угадывались
куски разбитого окаменевшего асфальта. Кое-где попадалась ещё более древняя
брусчатка. Хотя Таксон и бывал в Крейдяном лет шестьдесят назад,
рассчитывать на его память в изменившемся мире не приходилось. Поэтому Тей
ориентировался по следу лесовоза, искрящемуся инфраспектрами свежей гари и
микрочастиц железа с траков.
То, что в городке не горел ни один фонарь, а в редком окне еле
светилась масляная коптилка с экономно вытравленным фитилём, Таксон Тей
понимал. Жесточайший топливный кризис, вызванный истощением месторождений.
Но то, что кругом стояла необычная, как в поле, тишина, и за всё время,
пока он шёл к станции, ни из одного двора его не облаяла ни одна собака,
пониманию не поддавалось. Отсутствие собак нефтяным кризисом не объяснишь.