"Павел Загребельный. Первомост (Исторический роман о Киевской Руси) [И]" - читать интересную книгу автора

никогда не сумел бы точно высчитать наперед, сколько люду пройдет-проедет
по мосту в тот или иной день, в непогоду или в вёдро, зимой или летом,
днем или ночью, на праздник или в будни.
Самими мостищанами Воевода воспринимался лишь во взаимоотношениях с
ними, а не с остальным миром, ибо что такое Мостище? Это - ряд хижин,
разбросанных по песчаным косогорам, между соснами и дубками, а кто сумел
возвести свою хижину ближе к берегу, тот имел в огороде у себя вербу, а за
плетнем - какую-то там зелень. В центре Мостища, на высоком пригорке,
обнесенный дубовым неприступным частоколом, - Воеводин двор. Это с одной
стороны, а с другой стороны высоко над Рекой, и над Мостищем, и над всеми
мостищанами - Мост.
И жизнь между Воеводой и Мостом, или же под ними обоими, жизнь в
угнетенности, послушании и покорности, - а как же иначе? Мир уже не был
так молод и полон очарования, как во времена древних богов, мир лежал
вокруг в страданиях, послушании, нужде и раздорах, и мостищанам казалось
порой, будто им живется, быть может, даже лучше, чем другим. А раз это так
- приходилось платить покорностью, потому что за преимущества всегда
платят, к тому же по самой высокой цене. Они вольны были рождаться, жить и
умирать, а чего еще нужно? Они появлялись на свет, когда Мост уже стоял и
Воевода тоже стоял здесь, не было причин для волнений и сомнений, все
велось так испокон веков. Воевода Мостовик был здесь словно бы вечно,
всегда был Воевода и всегда назывался Мостовиком. Мост, как известно,
стоял уже свыше ста лет, - значит, Воевода, в силу естественных законов,
не мог быть ровесником Мосту; наверное, это был уже не тот Мостовик,
который выполнял волю Мономаха, скажем, но разве это имело такое уж важное
значение? Когда исчезал естественно и неизбежно один Воевода, то его точно
так же неизбежно заменял следующий, никто этого, кажется, и не замечал, не
различал Воевод, не вел им счету для удобства (например, Мостовик Первый,
Мостовик Четвертый, или какой-нибудь еще) - так вот и воспринимался
Мостовик существом, продолжающимся вечно и словно бы и неизменным. Даже
внешностью своей Мостовики не рознились между собой. Положение передавало
в наследство и кровь, и нрав, и внешний облик.
Желтоватое лицо, разделенное серыми от седины усами, недобрый взгляд
и неизменно недовольное выражение лица. Показателем настроения Мостовика
всегда почему-то были усы. Это были то серые валы между двумя враждебными
половинами, то серый кустик посреди обрюзглости, то подвижные гадюки на
желтых равнодушных песках.
Всегда, сколько помнили его, Воевода был седым, словно у него никогда
не было молодости. Ну, а седой - что святой, с него взятки гладки.
У Мостовика была жена (ниже о ней будет сказано особо), но детей у
него не было никогда и вообще Воеводы, кажется, были бездетны, потому-то
речь здесь идет о Мостовиках не одного колена, да это и не имеет значения
- для нас в данном случае важен не род, а должность, положение, чин
воеводский, первоосновой которого было господство над Мостом и
мостищанами, охотно тянувшими свою лямку на Мосту при всем том, что
приходилось им довольно туго, поскольку они почти каждодневно испытывали
на себе суровость Мостовика, а может, и не Мостовика, а государственную?
И может, именно из-за высокой государственности Мостовик обращался с
мостищанами безжалостно и немилосердно, жестоко наказывая людей за
малейшую провинность, не боясь истребить всех мостищан; легких наказаний