"Павел Загребельный. Первомост (Исторический роман о Киевской Руси) [И]" - читать интересную книгу автора

нарушить непоколебимость государства, и вот к числу таких непоколебимых
устоев принадлежал также и Воевода Мостовик. Ни один новый князь не трогал
Воеводу Мостовика, не пытался заменить его своими близкими, как это делали
князья с боярами и воеводами другими, на других должностях и положениях,
объяснить это можно было бы прежде всего неопределенностью причин,
которыми руководствовался тот первый князь, который назначил Мостовика
сюда; князья боялись беспомощности, с которой неизбежно должны были бы
столкнуться, если бы попытались решить то, чего не удавалось еще решить
никому; кроме того, опять-таки получалось, что каждый великий князь на
столе Киевском своим положением был обязан Воеводе Мостовику. Ведь если
князь, несмотря на все раздоры и коварства, укреплялся на высоком столе,
то это означало, что Воевода Мостовик не пустил через мост враждебных
князю людей и, значит, сберег его; если же на высокий стол Киевский
садился новый князь, то и здесь не обходилось без поддержки всемогущего
Воеводы: это именно он в самую удобную минуту пропустил через мост тех,
кто помог князю захватить власть. Вот и получилось, что этот человек
обладал огромной властью не просто над мостом, но и... над самой властью.
За ним утвердилось безраздельное право окончательного решения, кого
пускать через мост, а кого нет. Вот этого можно, а того - нельзя. Было бы
напрасным делом доискиваться объяснений и причин каких-либо решений.
Отговорка всегда была одна и та же: так велено Воеводой Мостовиком.
Обжаловать решения Воеводы не пытался никто и никогда. Все равно это
ничего не даст, даже если бы ты мог проникнуть к самому великому князю.
Князь скажет про Воеводу: <Ему виднее>. И весь ответ. Ибо князь-то сам от
него зависел. Он должен иметь в государстве какое-то там определенное
число людей, на которых мог бы в любое время опереться, ну, а Воевода
Мостовик среди этих людей - на первом месте. Это он - пускает или не
пускает.
Хорошо. Но какие же побудительные причины заставляют этого человека
время от времени запрещать тому или иному переходить мост, отнимая, таким
образом, у него либо надежду на спасение, либо стремление к свободе, либо
простое желание сделать более разнообразной свою повседневную жизнь?
Опять-таки можно было бы попытаться перечислить огромное множество мотивов
и попытаться даже порой оправдать поступки Мостовика, однако в конце
концов придется все же согласиться с мыслью, что действия Воеводы не
подлежали ни истолкованию, ни разгадке. Были они столь же таинственными,
как и само его назначение сюда, на этот мост. Следовательно, прихоть? Что
же? Если прихотлива судьба к человеку, то почему бы и Мостовику тоже не
положить это в основу своего жизненного поведения и тем самым не
попытаться соединиться с силами высшими, неземными? Стоял он не на реке,
не на земле, а на МОСТУ. А мост этот был единственным во всем государстве,
мост был словно мир, он и стал, в сущности, отдельным миром, в котором
властвовал уже не сам Воевода Мостовик, а его прихотливо-мрачный дух.
Зависимость Воеводы от князя касалась лишь старательного соблюдения
заповеди: <Князю - княжье>. Но если надлежало платить в княжьи
сокровищницы что-то там из тех поборов, которые получал Мостовик за
переходы и переезды через мост, то делал он это, скорее всего, ради
соблюдения все того же постоянства в отношениях между всем сущим,
благодаря которому положение Воеводы было незыблемым. Сколько шло князю, а
сколько оставалось Воеводе - никто не мог знать, точно так же как никто и