"Павел Загребельный. Первомост (Исторический роман о Киевской Руси) [И]" - читать интересную книгу автора

Стрижак выпил стоя, посоловевшими глазами окинул помещение, ткнул в
угол на свободную скамью:
- Вон туда мне поставить еду и питье, брат единоутробный, ибо жажду
передышки, как господь бог после сотворения мира.
Штим умел быть терпеливым, когда речь шла об изрядной прибыли, он
решил угождать этому человеку до поры до времени, хотя по натуре своей и
не принадлежал к людям угодливым, скорее был надменным. Подавали и
подносили Стрижаку довольно долго, до тех пор пока тот сначала опустил
голову на стол, а потом перебрался на скамью и смачно захрапел, проспав
остаток дня и целую ночь. Когда в корчме снова стало светло, странный
постоялец поморгал глазами, видимо тотчас же вспомнив, где он и как,
потому что, все еще не поднимаясь, лежа закричал Штиму:
- Эгей, насытитель жаждущих и кормилец изголодавшихся, налей-ка в
чашу да прибавь к этому надлежащее...
Однако Штим сделал вид, будто не слышит.
- Эгей, чадо мое возлюбленное! - заревел Стрижак, поднимаясь и ударяя
огромным кулаком о стол. - Ты оглох или бесов слушаешь с самого утра, а не
честных христиан?
Такая речь пришлась по душе Штиму, ибо, если человек так кричит,
значит, он проспался, голова у него прочистилась и он уже в состоянии
понять, что настало время расплаты за съеденное и выпитое,
Он подошел к Стрижаку с пустыми руками и сказал без угрозы, но
довольно твердо:
- Плати!
- А? - спросил Стрижак, прислоняя ладонь к уху, будто глухой.
- Плати, - повторил Штим и протянул к Стрижаку ладонь, широкую,
увесистую, желобком: только собирать поборы. Каждый что-то собирает на
этом свете - вот и ладонь бог создал в соответствии с этим.
Стрижак некоторое время смотрел на Штимову ладонь, потом и сам
выставил над столом свою ладонь, еще более широкую и увесистую, чем у
корчмаря, хмыкнул удивленно, так, словно бы впервые заметил у себя такое
орудие для выгребания всего лишнего на свете, после этого засунул руку в
свои глубоченные карманы, долго рылся там, хотя, судя по всему, были они у
него пустыми, но все же что-то там нащупал, вытягивая с видимым усилием,
так что у Штима чуточку екнуло сердце от предчувствия то ли радостного, то
ли огорчительного. Наконец Стрижак вынул то, что у него было, показались
над столом его огромные костлявые кулачищи, в правом снова сверкнуло, как
и вчера, то ли серебро, то ли само золото, но Штим смотрел не столько на
правую руку своего должника, сколько на левую, потому что левая была
сложена в такой огромный кукиш, что корчмарь даже отпрянул назад, но
Стрижак, словно бы и ждал этого, выскочил из-за стола, подбежал к Штиму,
ткнул ему под нос одновременно обе руки, в одной был маленький крестик, а
другая, как сказано уже, сложена была кукишем, и, вот так показывая обе
руки корчмарю, Стрижак загремел:
- Платы хочешь? На это вот помолись, а это понюхай - вот тебе и вся
плата, брат мой во Христе!
- Ежели так, то пойдешь к Воеводе, - зловеще промолвил Штим и отошел
от Стрижака еще дальше.
- А что это за воевода?
- Наш. Мостовик. Повелитель всего, что здесь есть.