"Павел Загребельный. Первомост (Исторический роман о Киевской Руси) [И]" - читать интересную книгу автора

темнота людская привела к тому, что звали меня <Как-дикий>, ибо...
- Как-дикий - не годится. Будешь называться Стрижаком - так проще.
- Одежку даже человек сам себе выбирает. Имя же...
- У меня будешь зваться: Стрижаком.
- Еще не согласился здесь оставаться, Воевода. Не договорились.
- Уже договорились. Будешь иметь все, сказано тебе. Дом поставят
возле воеводского двора, на возвышении. К трапезе допущен будешь, к моей.
Церковь возведем в честь святого Николая и десятину отпишу ей, как
заведено от Владимира-князя.
- Мало, - вздохнул Стрижак смиренно.
- Мало? - воскликнул Воевода с угрозой в голосе. - Кому же, святому
Николаю?
- И ему, и мне. Прежде всего - мне. Потому как я - ненасытный. Чтобы
кое-как перекусить, за один присест съедаю печенку барана, гуся жареного,
две курицы вареных, печень воловью, три хлеба и запиваю тремя мерами меду
выстоянного, да пива, да...
- Накормлю!
- Могу и все здесь сожрать!
- Не сожрешь.
- Видал и воевод и бояр. Обещают все, а потом за ножницы хватаются -
и стригут. Волосы же на человеке все равно что разум. Безволосым к богу не
прорвешься. Безволосый - что безголосый. Бог в облаках, а волосы в
лохматости своей что есть? Тоже облако человеково.
Воевода терял свое превосходство, первенство у него забирали прямо на
глазах, нахально и бесстыдно, он сам был виновником наглости Стрижака, и,
чтобы прервать бесконечные разглагольствования расстриженного попа,
Мостовик мрачно остановил его:
- Говори: хочешь служить на моем мосту?
Однако мех с паскудными ветрами непослушания, единожды развязанный,
уже невозможно завязать. Теперь Стрижак не бормотал безумолчно и не болтал
просто так - он гремел словами высокими и едкими, он проповедовал, он
поучал заблудшего Воеводу, пронизывал его словесами - так пастух цепляет
герлыгой паршивую овцу, отбившуюся от отары, и бросает ее в стадо.
- Не рцы <добро мое>, а глаголь: <поручено мне на мало дней, я же,
словно ключарь, доверенное раздаю по высшим повелениям>. Ибо богатства
всего мира уподобим реке: отсюда уйдут вниз и снова сверху поступят. А мы
стоим на берегу, где велено, и разводим руками, не хватая в ладони, потому
что пустыми будут, сколько ни хватай. Ибо если длится только смена, то не
длится ничто.
Воевода тяжело пошевельнулся, словно бы намереваясь встать и одним
махом покончить с такой пустопорожней болтовней, в которой, кроме
оскорбления для Мостовика, никто бы ничего уже и не услышал. Одного
Воеводина слова было достаточно, чтобы этого языкастого пришельца
выбросили отсюда, выгнали из Мостища, будто шелудивого пса, избили до
полусмерти палками, швырнули с моста в самое глубокое место Реки - да что
угодно сделали бы, стоило лишь Мостовику шевельнуть усами!
Однако Воеводе снова вспомнились бесконечные княжьи наезды на мост,
неожиданные и своевольные, вспомнилось и то, что было с ним самим и что до
него здесь творилось, было ли оно или и вовсе не было, - все стояло перед
ним будто во снах или видениях, князья надвигались на мост с обоих берегов