"Павел Загребельный. Первомост (Исторический роман о Киевской Руси) [И]" - читать интересную книгу автора

первой после Первославы, значит, и будет Первица.
Однако и третий ребенок тоже была дочь! И опять-таки первая после
Первицы, если придерживаться странной последовательности этого человека, а
еще была самой младшей в семье, а самому младшему всегда суждено много
ласки, поэтому и назвали дочурку: Первуля.
Три сестры, и имена всех начинались словом: <перво>. Но на этом все
сходство между ними и заканчивалось. Напрасно было бы искать в Мостище
более непохожих между собой женщин, чем эти сестры. И внешность, и
поведение, и их судьбы - все было разное. Первослава с малых лет
накинулась на еду, отличалась ненасытностью, так любила хлеб и кашу, что
даже ночью просыпалась, чтобы пожевать что-нибудь лежа, бессмысленно
смотрела на мир и знала лишь одно: есть и есть без устали. Если и могла
прославить когда-нибудь свой род, так только лишь невероятной полнотой.
Тело у нее пышное, мягкое, белое, и, наверное, за это и полюбил ее Олеша
Мордатый, сын Мытника, второго человека в Мостище после воеводы; Олеша
тоже был обжорой, поэтому и прозвали его Мордатым с малых лет; они
поженились с Первославой, теперь ели уже вдвоем, стараясь обогнать друг
друга; расплывались все больше, старый Мытник умер, и Олеша Мордатый занял
его место, уже никто не называл его иначе, как Мытником, про Олешу
Мордатого с течением времени забыли; Первославу тоже никто не звал по ее
девичьему имени, а просто - Мытничиха. Оборвалась последняя связь с
сестрами.
Вторая сестра, Первица, в отличие от старшей и самой младшей
(маленьких и светловолосых) была высокой, темноволосой, гордой,
молчаливой, пышногрудой; всегда высоко несла голову, как-то отчужденно
смотрела мимо людей - такую бы выдать за боярина, но капризная судьба
распорядилась так, что мужем Первицы стал мостищанский пастух, парень,
правда, красивый, сильный, острый на язык, непокорный, отважный, быть
может, именно из-за его смелого характера он мудро был спроважен Воеводой
пасти коров, где его непокорность не мешала никому.
У молодого пастуха было немного необычное произношение - он слишком
мягко произносил шипящие буквы, особенно звук <ш>, а, как на грех, этот
звук пастуху был крайне необходим, потому что из-за своей непокорности и
постоянного несогласия со всем миром парень, о чем бы ни шла речь, тотчас
же пренебрежительно восклицал: <Шо-о?> - а получалось у него: <Шьо-о?>
Поэтому никто не помнил имени пастуха, называли его просто Шьо. Кажется,
это было самое краткое имя в Мостище. Зато Первица сохранила свое имя в
неприкосновенности - единственная из всех трех сестер.
Потому что третью сестру Первулей никто не звал, - для всех она была
Лепетуньей. И все из-за языка. Кажется, она и на свет родилась для того,
чтобы выговориться за всех молчаливых, немногословных, немых и
равнодушных. Еще не умея говорить, лепетала и лепетала о чем-то ласково,
улыбчиво, как-то светло и этим была мила каждому, кто ее слышал и видел.
Ощутив сызмальства общую любовь к себе, Лепетунья захотела отблагодарить
людей еще большей говорливостью, она разжигала свою фантазию новыми и
новыми историями и тотчас же рассказывала их людям; с течением времени,
взрослея, она все больше желала удивить людей своей необычностью.
Лепетунья слагала новые и новые небылицы о выдуманной своей жизни, она уже
и сама не знала, где правда, а где выдумка, ее перестали слушать, никто
уже не верил ей, хотя от этого Лепетунья не перестала быть привлекательной