"Павел Загребельный. Первомост (Исторический роман о Киевской Руси) [И]" - читать интересную книгу автора

преградой; убитые воины как упали лицом к врагу, так и плыли теперь
ничком, распластав руки, будто и теперь стараясь пробиться сквозь толщу
холодной воды к такой родной и теплой земле; а еще плыли скрюченные
младенцы, брошенные в Днепр беспутными матерями-покрытками; старые рыбаки,
у которых не хватило сил для борьбы с разбушевавшейся рекой, в смерти
своей были легкие, будто высушенная кора деревьев; страшно было видеть
утопленных женщин и девушек, у которых длинные волосы были заплетены
зелеными травами, и трудно уже было различить, где волосы, а где трава;
почему-то почти все утопленники были голыми, не было на них даже сорочки -
то ли их обдирали где-то прибрежные грабители, не брезгавшие ничем, то ли
сама река очищала от приобретенного при жизни, тем самым возвращая
человека к его первоначалам, - нагими рождаетесь, нагими же отправляйтесь
и в смерть.
Пугали ли эти мрачные видения мостищан? Или, быть может, привыкали
они к неистовости реки и не замечали ничего в ее волнах? Не могли не
замечать, замечали все, помнили, передавали друг другу, вспоминали снова и
снова. Но все это так, будто их это не касалось, будто о них самих не шла
речь, им не угрожало никогда, потому что, вознесенные над рекой прочным
мостом, они считали ее навеки покоренной своей силе, и если и мерещилась
кому-нибудь из них собственная смерть, то не могла она быть похожей на ту,
которая плыла внизу. Они и сами давали иногда поживу Днепру, когда на мост
пытались прорваться непокорные или же попадался забияка, старавшийся
напугать мостовиков. Безжалостно сбрасывали с моста убитых, а то и живых,
и одинаково уготован был конец и тем и другим в волнах днепровских,
которые становились союзниками мостовиков, соединенные с ними служением
делу великому и вечному: движению.
Следовательно, этот МОСТ мог бы называться еще ДВИЖЕНИЕМ.
Хотя не каждому сразу открывается это высшее назначение на первый
взгляд неподвижного моста, точно так же как невежды никак не могут постичь
невозможность поддержания неподвижных, закостенелых утверждений в мире,
который пребывает в вечном движении и изменчивости.
Дерево, в отличие от воды, не выдерживало вечности движения, оно
умирало под ногами людей, под колесами и конскими копытами, в нем исчезали
живые соки, оно белело, истощалось, становилось хрупким, доски настила
проламывались, мост зиял черными отверстиями, сквозь которые снизу
заманчиво проглядывала река, но тогда мостищанские плотники без
промедления тащили новые доски и, не прерывая движения по мосту,
исправляли настил, пускали прохожих и телеги стороной на короткое время,
ремонт придавал мосту новый вид, неравномерное чередование досок свежих,
живых с изношенными, стертыми, изнуренными производило впечатление
подвижности и самого тела моста, мост словно был живым существом, пролегал
между берегами, подобно сказочному змию, который милостиво переносит на
своей пестрой спине людей, их коней, их телеги, их скарб, их хлопоты,
тревоги и надежды.
И вот тут, наконец, самое время повести речь о государственном
значении этого моста, потому что князь Владимир Мономах, при всей его
многоумности и склонности к высоким помыслам и молитвам, сооружая в первые
годы своего киевского княжения Первомост через Днепр, руководствовался не
скрыто-возвышенным назначением этого сооружения, а прежде всего заботился
о потребностях значительных и важных с точки зрения повседневности. Мост