"Павел Загребельный. Смерть в Киеве (Исторический роман о Киевской Руси) [И]" - читать интересную книгу автора

княжьем дворе с сыновьями своими Владимиром и Михалком, но никто не думал,
что неприступная эта обитель станет местом смертоубийства, в особенности
же смертоубийства княжьего.
Казалось бы, человек, укрывшийся за этими камнями, за этими запорами
тяжелыми, может навсегда отбросить заботы о собственной безопасности. На
самом же деле вышло так, что камень этот не спас князя Игоря, а, наоборот,
словно бы лишил его возможности спастись, уклониться от угрозы, убежать от
нападающих.
Ясное дело, можно было бы удивляться, как это удалось толпе так
легко, быстро и просто прорваться в монастырь, но Дулеб не любил
торопливости ни в чем, не хотел спешить и в таком новом для него деле, как
установление истины об убийстве человека не простого звания.
- Теперь проведи нас в келию убиенного, - велел Дулеб привратнику,
когда тот наконец управился со своими засовами.
Можно было бы спросить у него, так ли он хлопотал о своих запорах и в
тот день, когда был убит князь Игорь, но сказано уже, что Дулеб не любил
торопливости ни в каком деле, поэтому и не спрашивал ни о чем. Зато
привратник раскрыл рот, видно для какого-то вопроса, но Дулеб, будто не
хотел слышать его голоса, опередил его.
- Убиенного, - сказал он, - в келию убиенного князя Игоря, схимника
вашего.
Путаясь в долгополой и, кстати, довольно новой рясе, монах провел их
между деревьями, провел мимо церкви, мимо тяжелых, приземистых строений и
молча ткнул рукой в направлении то ли еще какого-то здания, то ли просто
вороха серых камней, затем отступил в сторону, с нескрываемым осуждением
во взгляде следил, как эти двое ведут своих коней к месту святому издавна,
а теперь еще и освященному мученической смертью бывшего хозяина.
- Останемся здесь, - бросил Дулеб монаху, - скажи отцу игумену об
этом.
Он передал повод своего коня Иванице и пошел между деревьями к тому
нагромождению серых камней, которое совсем еще недавно служило жильем для
князя Игоря. Скит лишь внешне поражал дикой непривлекательностью, внутри
же отличался неожиданной ослепительной белизной и уютом. Здесь было две
маленьких кельи: прихожая и ложница. В обеих была простая, но удобная
деревянная обстановка. На стенах - две маленькие иконки с изображением мук
Христовых. Ничто не указывало на сановитость бывшего обитателя, разве лишь
большая оленья шкура, небрежно брошенная на деревянный топчан в ложнице,
да еще в углу прихожей два посоха из дорогого заморского дерева.
Все это Дулеб осмотрел мгновенно, вполглаза, ибо и осматривать,
собственно, здесь было нечего, одновременно он оценил все удобства этого
уединенного места для своего необычного дела, поэтому, когда в дверях
появился игумен монастыря отец Анания, доверенный великого князя знал уже
твердо: они с Иваницей пробудут здесь именно столько, сколько понадобится
для завершения дела, еще и не начатого.
Игумен более естественно выглядел в этих белых, чистых и тихих
кельях, чем среди диких камней, наваленных между зелено-золотыми киевскими
деревьями на монастырской усадьбе. Был он маленький, худой как щепка,
белорукий, с тщательно подстриженной бородой; все в нем так и сверкало
чистотой и вымытостью, на новехонькой черной рясе красиво лежал золотой, с
самоцветами, крест на золотой же цепи, создавалось впечатление, будто