"Павел Загребельный. Смерть в Киеве (Исторический роман о Киевской Руси) [И]" - читать интересную книгу автора

славные вельми, потому что монастырь стал словно бы продолжением княжьего
двора: здесь происходили не только моления, но и пиршества княжьи, в
палатах игумена принимали гостей со всего света, и все это были лица
княжьего, а то и королевского достоинства, ведь известно же, что у
великого князя Мстислава первой женой была Христина, дочь шведского короля
Инга Стейнкельса, из уважения к высокому происхождению своей жены киевский
князь детей от нее называл по-варяжски: сыну Изяславу дано еще второе имя
Гаральда, дочерей назвали Малфрид и Ингеборг. Малфрид стала женой сына
норвежского короля Сигурда, когда тот возвращался из крестового похода в
землю ромеев через Киев. Овдовев, Малфрид вышла замуж за датского короля
Эрика, а Ингеборг выдана была за брата его Кнута Лаварда, властителя
славного торгового города Любек, откуда в Киев прибывали богатые послы с
дарами и приношениями, и без конца восхваляли Мстиславова зятя, и гостили
попеременно то у самого князя, то в монастыре святого Феодора в палатах
игумена. Когда же умерла Христина, князь Мстислав взял себе в жены дочь
богатого новгородского боярина Дмитрия Завидича, имел от нее сыновей
Святополка, Владимира, Михалка и двух дочерей. Одна из них, Евпраксия,
стала женой ромейского царевича Алексея Комнина, а другая была выдана за
черниговского князя Всеволода Ольговича, доказавшего свою силу изгнанием
из Чернигова своего дяди Ярослава, а после смерти Мстиславова брата
Ярополка, который отверг всех Мономаховичей, князь сел и на стол Киевский,
не забывая милостями своими монастырь святого Феодора и его игумена
Ананию. Коротким было княжение и Игоря, брата Всеволода, а сразу после
него сел в Киеве Мстиславов сын Изяслав; когда же Игорь попросил у
Изяслава дозволения постричься в монастырь, то избрал опять-таки эту
княжью обитель, не ведая, что отсюда пролегает путь в смерть
насильственную, но это уже дела не людские, а божьи, вмешиваться в них
никому не дано, в особенности же такими грубыми руками, как у этого
княжеского прислужника, который нагло ворвался в монастырь со своим
холопом, да еще и с парой коней, - вещь неслыханная и возмутительная.
Так стоял перед Дулебом игумен Анания, ощущая за собой ряды князей,
королей, высокородных жен и детей, а еще имея своим покровителем бога,
которому служил в течение всей своей жизни, Анания стоял
спокойно-уверенный, исполненный презрения к этому человеку, который хотя и
имел высокие полномочия от князя, но были они временные, на земле же
временное не имеет значения, - ценится лишь постоянное, которое так или
иначе соприкасается и с вечностью.
Дулеб чувствовал свое превосходство в простых и будничных делах и
хорошо ведал, что ничего более важного ныне в Киеве нет и быть не может.
Ибо впервые в истории этого великого города убит князь, убит беспричинно,
позорно и унизительно, убит, собственно, уже и не князь, ибо Игорь, став
монахом и приняв схиму, потерял власть и значение. Следовательно, убийство
было таинственно-загадочным, никак не укладывалось в обычные представления
о киевлянах, этих вольных и гордых людях, которые впускали к себе князя
какого хотели, могли и выгнать из города нежелательного князя, будь он
даже сыном великого Ярослава, как это было некогда сделано с Изяславом
Ярославовичем; могли разгромить дворы княжьих прислужников, надоевших
своей жадностью и неправдами; могли, пренебрегая рядом и старшинством,
призвать к себе князя, который был люб их сердцу, как это учинили они с
Владимиром Мономахом, за которым послали в самый Переяслав, еще и