"Борис Зайцев. Голубая звезда" - читать интересную книгу автора

влажного, потому что вы ничего не любите.
Христофоров выслушал это очень внимательно.
Никодимов чуть поклонился.
В это время Антон, с дрожащей нижней губой, сказал Машуре,
приотставшей:
- В этой компании я минуты не остаюсь. Я иду, сейчас же, домой.
- Что же сделала тебе эта компания? - спросила Машура тоже глухо.
- Тебе с Алексеем Петровичем будет интереснее, а я вовсе не желаю,
чтобы меня... Я не гимназист. Пусть Алексей Петрович тебя проводит... до
дому.
Он быстро ушел. Машура знала, что теперь с ним ничего не поделаешь. И
она его не удерживала. Да и еще что-то мешало. Ей неприятен был его уход. Но
как будто так и должно было случиться.
Много позже, когда синеватый сумрак сошел на землю, все сидели у
гостиницы, на скамеечке под деревьями. Снизу, от запруды, доносились голоса.
По тропинкам взбирались запоздалые посетители. Монастырские ворота были
заперты, и у иконы, над ними, таинственно светилась лампадка - красноватым,
очаровательным в тишине своей светом. Выше, в фиолетовом небе, зажглись
звезды.
- Здесь жить я бы не могла,- говорила Анна Дмитриевна.- Но иногда и
меня тянет к святому, да, как бы вы ни улыбались там, господин Никодимов,
Дмитрий Павлыч!
Она обернулась к Христофорову.
- А правда, что вы в монахи собирались поступать?
335


- Меня иногда об этом спрашивают,- ответил Христофоров покойно.- Но
нет, я совсем не собирался в монахи.
Подали машину. Было решено завезти Машуру и Христофорова домой. Когда
тронулись, Анна Дмитриевна, всматриваясь в Христофорова, вдруг сказала:
- А вас я хотела бы свезти и вовсе в Москву. Послезавтра бега. Что вам
в деревне сидеть?
Машина неслась уже лугом. Звенигород и монастырь темнели сзади. Редкие
огоньки светились в городе.
- Эх, вот бы нестись... это я понимаю,- говорила Анна Дмитриевна.- И
еще шибче, чтобы воздухом душило. Нет, поедемте с нами в Москву, Алексей
Петрович.
К удивлению ее, Христофоров согласился. Полет автомобиля опьянял их
благоуханием - вечерней сырости, лугов, леса. Звезды над головой бежали и
вечно были недвижны.

V

Машуру завезли, как и предполагалось. Полчаса посидели - Наталья
Григорьевна тоже изумилась, что Христофоров уезжает,- и покатили дальше.
Было пустынно, тихо на шоссе;
гнать можно шибко. Никодимов достал коньяк, три серебряных стаканчика.
Выпил и Христофоров. Стало теплее, туманнее в мозгу.
- А может быть, вы хотите у меня ночевать? - спросил Ретизанов,