"Виталий Александрович Закруткин. Помнинька (Рассказ про войну)" - читать интересную книгу автора

- Мне было хорошо в этом лесу, - продолжал он. - Ридушка обучала нас
всех ботанике, и латинские названия растений стали для нас первым
средством общения. Если мы хотели кого-нибудь похвалить, мы говорили:
"роза майези" - есть такой сорт красивых алых роз; "циноглосиум" было у
нас ругательным словом - так по-латыни именовался цветок, который в России
называется "песий язык". Нашу маленькую хозяйку Ридушку мы почтительно
называли "Миозотис" - Незабудка. Только я один называл ее по-чешски:
"Помненька". Мне очень нравилось это ласковое слово, похожее на звенящую
струну.
Постепенно у нас образовался странный, но понятный нам всем язык -
пестрая смесь русских, английских, французских и чешских слов, варварский
винегрет, от которого любой лингвист пришел бы в ужас, но мы охотно
пользовались этим самобытным эсперанто и довольно быстро научились
понимать друг друга...
Вытащив из кармана кожаный портсигар, мой собеседник достал сигару,
щелкнул зажигалкой и пустил густую струю дыма.
- Как вы, вероятно, догадываетесь, - сказал он, помолчав, - мы все
были влюблены в Ридушку. В оранжерее нас было одиннадцать мужчин; после
меня тут нашел приют сбежавший из лагеря норвежец-скрипач Христиансен. Все
мы в смысле психологическом были, как говорится, отпетые люди, все прошли
огонь и воду и не боялись ни бога, ни черта, а вот перед Ридушкой
присмирели, как ягнята. Это случилось не потому, что она оказалась одна
среди нас, здоровых солдат, истосковавшихся по женской ласке, а потому,
что в Ридушку нельзя было не влюбиться. Бывают, знаете, такие женщины, что
вот не захочешь, а пойдешь за ней на край света. Невысокая, худенькая, с
тонкой талией, Ридушка, бывало, ходит среди цветов, глаза у нее
зеленовато-голубые, волосы золотистые, платьице зеленое, и вся она такая
светлая и хорошая, что тянешься к ней, как к солнечному зайчику... Она,
конечно, замечала, что мы все влюблены в нее, но не подавала вида,
относилась ко всем нам с нежностью сестры, и мы не могли понять: отдает ли
она кому-нибудь из нас предпочтение...
Народ у нас оказался хороший, лес кругом был такой, что конца-краю не
видно, лесорубы исправно доставляли нам хлеб и консервы, так что мы жили
припеваючи и только мечтали, чтобы скорее закончилась война и можно было
бы ехать на родину. Днем мы под наблюдением Ридушки трудились в оранжерее:
чинили парниковые рамы, строгали всякие колышки, высаживали рассаду,
словом, работали не покладая рук. Наш трудовой день заканчивался часов в
шесть, после вечерней поливки. Мы сходились на зеленой куртине и отдыхали.
Американцы неистово играли в пинг-понг; Христиансен, усевшись в отдалении,
доставал из футляра скрипку - он сохранил ее во всех злоключениях - и
начинал играть печальные мелодии Грига; веселый Эжен пел смешные
провансальские песни, а молчаливый матрос Дик Смайлз - это был здоровенный
малый с рыжими баками, - поджав ноги, садился на траву и глаз не сводил с
нашей любимицы, которая обычно занималась шитьем или своими тонкими
пальчиками перебирала цветочные семена.
Перед тем как ложиться спать, мы шли в сад, чтобы нарвать цветов и
отнести в домик, где в двух комнатах помещались Ридушка и дядя Вацлав. Все
мы хотели быть оригинальными и приносили Ридушке одиннадцать букетов "со
значением": капрал Джемс Муррей появлялся с красными розами; его товарищи
приносили пурпурные адонисы, получившие название по имени мифического