"Сергей Залыгин. Два провозвестника" - читать интересную книгу автора

(...) Наконец, я даже и гармонии-то в целом не верю, потому что не могу ее
отыскать и ничем не могу в ней удостовериться. Так как, наконец, я не могу
уничтожить эту природу, которая так безотчетно меня произвела на страдание,
то и истребляю себя сам, во-первых, от скуки, а во-вторых - не желая
подчиниться косной тирании, в которой даже и виновного не могу отыскать".
(Уж не о Кириллове ли из "Бесов" идет речь?)
"У нас, русских, - две родины: наша Русь и Европа, даже и в том случае,
если мы называемся славянофилами (пусть они на меня за это не сердятся).
Против этого спорить не нужно. Величайшее из величайших назначений, уже
сознанных Русскими в своем будущем, есть назначение общечеловеческое, есть
общеслужение человечеству, - не России только, не общеславянству только, но
всечеловечеству" ("Дневник писателя" за июнь 1876 года).
"Я утверждаю и повторяю, что всякий европейский поэт, мыслитель,
филантроп, кроме земли своей, из всего мира наиболее и наироднее бывает
понят и принят всегда в России. Шекспир, Байрон, Вальтер Скотт, Диккенс
роднее и понятнее русским, чем, например, немцам..."
Вот каково оно - настроение Достоевского.


* * *

Много цитат. Ни от одной не могу отказаться.


* * *

"Бесы" - роман, который по смыслу и стилю, по настроению в наибольшей
степени выражает Достоевского (и ту "достоевщину", которую предал проклятию
Ленин). ""Бесы" - самый "слуховой", "звуковой", многоинтонационный из
романов Достоевского", - пишет Ю. Карякин.
В литературе не может быть стиля ни с чем не сравнимого, раз и навсегда
единственного, ни на что и ни на кого не похожего (впоследствии к такой
исключительности приблизится Платонов), но вот думается, что стиль "Бесов"
ближе всего соприкасается с "Историей одного города", с "Современной
идиллией", "Господами Головлевыми", вообще с Салтыковым-Щедриным.
Стили большими писателями заимствуются не друг у друга, но из общего
источника - из эпохи, в которой и о которой они творят. Писатель же, как бы
он ни был гениален, не создает эпоху, он только с утра до ночи слушает ее,
воспринимает те отношения между людьми, которыми она отличается от других
эпох, то отношение к прошлому и к будущему, которое его эпохе свойственно.
Его стиль - это время и пространство его эпохи.
Едва ли не обязательной для любого литературно развитого времени
является сатира: что-то, какие-то идеи и мысли взрастают и тут же
осмеиваются, пародируются - без этого новый стиль не укоренится.
Так вот Салтыков-Щедрин, "Господа Головлевы":
"Когда оба вошли в кабинет, Порфирий Владимирович оставил дверь слегка
приотворенною и затем ни сам не сел, ни сына не посадил, а начал ходить взад
и вперед по комнате. Словно он инстинктивно чувствовал, что дело будет
щекотливое и что объясняться об таких предметах на ходу гораздо свободнее. И
выражение лица скрыть удобнее, и прекратить объяснение, ежели оно примет