"Валерий Замыслов. Иван Болотников (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

холопом боярина старого и благочестивого. Зело почитал он творца небесного
и в молитвах был усерден. Перед кончиною своею духовную грамоту написал.
Собрал нас, холопей, во дворе и волю свою изъявил. "Служили мне честно и
праведно, а ныне отпущаю вас. Ступайте с богом". Через седмицу преставился
боярин, и побрели мы новых господ искать. Недолго бродяжил в гулящих.
Вскоре пристал к слуге цареву - дворянину Василью Грязнову. Тот сапоги да
кафтан выдал, на коня посадил. Молвил: "Ликом ты пригож и телом крепок.
Будешь ходить подле меня".
А тут как-то на Николу полонянка в поместье оказалась. Татары ее под
Рязанью схватили. На деревеньку набежали, избы пожгли, старых побили, а
девок в степь погнали. Не видать бы им волюшки, да в Диком Поле казаки
отбили. Вернулась Настена в деревеньку, а там затуга великая, по пожарищу
псы голодные бродят и сплошь безлюдье, нет у девки ни отца, ни матери -
поганые посекли. С торговым обозом на Москву подалась, там сородич ее
проживал. Да токмо не довелось ей с братом родным свидеться. Занедужила в
дороге, а тут - поместье Грязнова. Купцы девку в людской оставили - и дале
в Москву. Тут впервой я ее и приметил. Ладная из себя, нравом тихая.
Как поправилась, дворянка Настену при себе оставила, в сенные девки
определила. Мне в ту пору и двадцати годков не было. Все ходил да на
Настену засматривался, пала она мне на сердце, головушку туманила. Да и
Настена меня средь челяди выделяла. В перетемки встречались с ней, гуляли
подле хором. Настена суженым меня называла, отрадно на душе было. На
Рождество надумали Грязнову поклониться, благословения просить.
Вечером пришли мы с Настеной к дворянину. Тот был наподгуле, с шутами
балагурил, зелена вина им подносил. Увидел Настену, кочетом заходил: "Ты
глянь, какая краса-девка у меня объявилась. Ух, статная!" В ноги ему
поклонился: "Дозволь, батюшка, в жены Настену взять. Мила душе моей.
Благослови, государь". А тот все вокруг Настены ходит да приговаривает:
"Ух, красна девка, ух, пригожа!" На меня же и оком не ведет, будто и нет
меня в покоях. Вновь земно поклонился: "Благослови, батюшка!" Василий же
спальников кликнул, повелел меня из покоев гнать. "Недосуг мне, Назарка,
поди вон!" Взял я Настену за руку - и в людскую. Спать к холопам в подклет
ушел, а Настена - к сенным девкам. Всю ночь в затуге был. Ужель, думаю, не
отдаст за меня дворянин Настену? Ужель счастью нашему не быть?.. Утром
спальник Грязнова зубы скалит: "Обабили твою девку, Назарка". Услышал - в
очах помутнело, к Настене кинулся. Та на лавке в слезах лежит. Схватил
топор и к дворянину в покои. Тот у себя был, сидел за столом да пороховым
зельем пистолет заряжал. Возвидел меня с топором, затрясся, лицом побелел.
Я же вскричал: "Пошто Настену осрамил? Порешу, грехолюб!" Топор поднял, а
Грязное из пистоля выпалил. Сразил меня дворянин. Очухался в подклете,
кафтан кровью залит. Думал, не подняться, да видно господь ко мне милостив,
послал мне старца благонравного. Привратником в хоромах служил. Травами
меня пользовал. Через три седмицы поднял-таки. Пошел я в светелку к сенным
девкам, чаял Настену повидать, а там мне молвили: "Со двора сошла блаженная
о Христе Настасья. А куда - не ведаем". "Как блаженная?!" - воскликнул. И
тут поведали мне, что как прознала Настена о моем убийстве, так в сей час и
ума лишилась.
Погоревал и надумал к царю податься, на Василия Грязнова челом бить.
Однако же к царю меня не допустили. Стрельцы бердышами затолкали да еще
плетьми крепко попотчевали, весь кафтанишко изодрали. Три года по Руси