"Станислав Зарницкий. Дюрер " - читать интересную книгу автора

впитывал солнечные лучи. Буйство жизни заставляло забывать о пророчествах
мертвых королей. Теперь с рассвета до поздней ночи Альбрехт работал в
отцовской мастерской. Снова вдыхал с детства знакомый запах металлической
пыли и кислот. Вслушивался в полузабытую песню молоточков, отстукивающих
веселую мелодию. Но под их перестук думал он не о серебряном сервизе для
Цельтеса и даже не об императорском заказе. Не давали ему покоя Пифагоровы
законы чисел. Можно ли их найти в каких-нибудь книгах? Или они утрачены?
Если так - он откроет их заново, разгадает сокровенную тайну красоты. Даже
если для этого потребуется вся жизнь.
А тем временем Дюрер-старший размышлял, как вернуть сына в мастерскую.
Наивно-хитровато заводил разговор, что императорский заказ принесет славу
мастерской, от заказчиков отбоя не будет. А какой почет! Почти каждый месяц
из Линца прибывают императорские посланцы - справляются, как продвигается
дело. Альбрехт был рад за отца. И только. Иногда старик заходил с другой
стороны: пришлось изрядно потратиться на обучение. Денег в доме теперь не
хватает... Но Альбрехт отмалчивался.
Вскоре он снова затосковал по загрунтованным доскам с их неповторимым
запахом, по штихелю, с трудом входящему в неподатливое грушевое дерево. Вот
тогда, видно, родилась у него мысль написать перед уходом из дома портреты
родителей - им на память о сыне, себе для совершенствования в ремесле, ибо,
как говорят, лишь упражнение делает мастера. Запахло в дюреровском доме
влажным мелом и красками, клеем. Хозяин дома, недовольно ворча себе под нос,
что его отрывают от дела, опустился на дубовую скамью и замер, боясь
пошевелиться. Во время перерывов подходил к сыну, прищурив глаза,
рассматривал свое изображение. Строго следовал Альбрехт правилам, усвоенным
в вольгемутовской мастерской. Поворот модели на три четверти (анфас - учил
мастер Михаэль - надлежит изображать только бога). Наконец портрет завершен.
Как и хотел отец, все детали его были выписаны тщательно и точно.
Мать Альбрехт собрался написать в наряде патрицианки, но отец
воспротивился: нечего приукрашивать! Каждому - свое.
Когда портреты были готовы, взглянул на них старший Дюрер и сказал
Барбаре: пора собирать сына в дорогу. Склонила мать голову. Здесь ничего не
изменить. Исстари повелось и не ими установлено: закончив учение, уходит
подмастерье в чужие края - посмотреть мир, узнать других мастеров своего
дела. И не всегда возвращается. Отец решил - сын отправится в путь после
пасхи. Мать, разумеется, в слезы.
Прикрикнул старик на супругу. Не вечно же, мол, Альбрехту держаться за
материнский подол. Барбара, вытирая покрасневшие глаза, еще ниже склонилась
к полотняной рубахе, которую шила сыну. Игла в иссохших пальцах привычно
проворно стала вновь низать стежок к стежку.
А Дюрер тем временем обсуждал с соседями, куда следует отправиться
Альбрехту. И мастер Михаэль, и мастер Вильгельм в один голос твердили: идти
нужно ему на север - в Нидерланды. Именно там стоящие мастера, у которых
действительно можно чему-нибудь научиться. Только пусть он не вздумает идти
за Альпы. А как насчет Шонгауэра? Конечно, можно завернуть и к нему...
Подыскал отец для сына и попутчиков. В Нюрнберге это несложно. Почти
каждый день уходят купеческие караваны. После пасхи шел в Майнц обоз с
товарами, снаряженный Имхофом. Купец-патриций обещал мастеру доставить его
сына в этот город без всякой платы. Даже коня согласился дать на том
условии, что Альбрехт вместе с его слугами будет охранять обоз от