"Джеффри К.Зейг. Испытание Эриксоном: личность мастера и его работа " - читать интересную книгу автора

интерпретировать все это.
Зейг. Да.
Эриксон. Оправившись от своей маниакальной фазы, Ева написала мне
письмо - вполне здоровое по сути. На этот раз она сообщила мне информацию о
себе самой: "Вчера я действительно испекла пирог, но сегодня я пирог не
пеку".
Зейг. Да это то же самое.
Эриксон. Тот же маятник, но с реальными фразами. Там не было ничего,
что бы реабилитировало ее как личность. Вы правы, говоря, что она защищала
себя. Но она защищала себя, производя страшный шум.
Зейг. Выходит, что подобная терапия состоит в том, чтобы уважать
желание пациента не раскрывать какие-то вещи о себе. Как бы вы
сформулировали такой подход?
Эриксон. Пусть выговорится: "Ори вволю, шуми сколько угодно. Рано или
поздно ты будешь слушать меня. А потом я, может быть, смогу выслушать тебя".
Зейг. Потакать ее сопротивлению и проявлять максимум заботы: "Я буду
доступен для вас, когда вы будете к этому готовы".
Эриксон. Говорить ей: "Я готов выслушать вас, а вы - шумите сколько вам
заблагорассудится. (Смягчает голос.) И, может быть, со временем вы
выслушаете меня". Это дает ей возможность оспорить это или согласиться.
Зейг. Весь этот шум... означает, что она не обязана слушать вас.
Эриксон. Именно. И надо сказать ей, что она не властна над моим
поведением. Я волен делать то, что мне угодно, а она, может быть, выслушает
меня. Она не станет оспаривать это заявление, не приняв его смысла, и не
может согласиться с ним, не приняв его смысла: как бы то ни было, она
попалась.
Я использовал эту идею в одной из своих техник. Американская
психиатрическая ассоциация подумывала о том, чтобы изгнать меня из своих
рядов. Я представил им тезисы доклада по поводу желательности установления
физических ограничений для пациентов. Они отменили ближайшие собрания, чтобы
выслушать мой доклад. Друзья предостерегали меня от этого поступка, но я шел
напролом. Я заметил, что психиатрические пациенты часто забиваются между
матрасом и пружинами кровати и прячутся в темных углах. Они отступают в
темные углы, укутываются в одеяла в порыве защитить себя. Я обнаружил, что
могу надеть на пациента смирительную рубашку и тем самым удовлетворить его
потребность прятаться. Я, бывало, говорил пациенту: "Как только ты
почувствуешь себя комфортно, можешь попросить нянечку снять эту рубашку".
На моих пациентов надевали смирительные рубашки. Иногда эта процедура
занимала 15 минут. К тому времени, как рубашку кончали шнуровать, пациент,
бывало, говорил: "Думаю, меня уже можно вынимать". И нянечке приходилось
этим заниматься. Нянечки все это ненавидели, а мои пациенты любили. И они
знали, что могут потребовать смирительную рубашку в любой момент. Я полагаю,
что это было для них гораздо лучше, чем прятаться между матрасом и кроватью
или за дверью.
Состояние Евы улучшалось, а мы с миссис Эриксон увлеклись каламбурами
из имен. Какой каламбур можно придумать из имени Эриксон? Нам так и не
удалось выдумать ни одного. На следующее утро, когда я был в отделении, Ева
спросила меня: "Доктор Эриксон, можно мне выкурить сигарету?" Я сказал:
"Нельзя, Ева". Она сказала: "Хорошо, доктор Ирксом. Прелестно! (Эриксон
смеется.)