"Василий Зеньковский. Пять месяцев у власти (15 мая -19 октября 1918 г.)" - читать интересную книгу автора

тех именно тонах, в каких все это было продумано в специальной комиссии
Всероссийского Собора. Это было, конечно, достаточной гарантией того, что
никакие интересы Церкви не были нарушены в уставе. Вся "дерзость" моя
заключалась в том, что я перескочил формальные перегородки, разделявшей
сферу моей компетенции, как носителя государственной власти, от компетенции
местной (при том отсутствовавшей) церковной власти. Я без колебаний решился
на эту дерзость, зная, что по существу обижу лишь одного митр. Антония, но
что для пользы дела необходимо поскорее ввести в жизнь новый устав.

Я внес на рассмотрение Совета Министров устав и в вступительной речи
при докладе объяснил, почему и как я вношу данный устав. Я ничего не скрыл
от правительства, не скрыл и того, что шаг мой и предстоящее одностороннее
утверждение Правительством устава заключает в себе формальное прегрешение,
но указывал на то, что мы все время стоим на базе реальной помощи Церкви -
ив тех исключительных обстоятельствах, в которых мы живем, при той недоброй
церковной атмосфере, которая исходила от еп. Никодима и которую был призван
углубить и укрепить митр. Антоний, - мы должны спокойно и твердо решиться на
предлагаемый мной шаг. В Совете Министров мое предложение вызвало немалое
смущение благодаря привкусу "революционности", который им почувствовался в
моем предложении, но самые влиятельные члены Совета (Лизогуб, Василенко)
быстро поняли, что по существу я был прав, стали на мою сторону, а затем и
весь Совет Министров, у которого не было особой охоты углубляться в вопросы
церковной жизни и который чувствовал, что и еп. Никодим и митр. Антоний
ведут недобрую игру с нами, - присоединился к ним и постановил утвердить
новый устав Духовной Академии и немедленно ввести его в действие.

Гетман присутствовал на этом заседании, внимательно слушал наши дебаты
и не возражал против решения Совета Министров. Дальнейшая судьба принятого
решения состояла в том, что после юридической корректуры со стороны
статс-секретаря (которым тогда состоял еще И. А. Кистя-

93


ковский) Гетман должен был подписать начисто изготовленный принятый
Правительством законопроект, который с этого момента получал силу закона. Но
тут неожиданно обнаружились трения; я доподлинно не знал, в чем было дело,
знал только, что митр. Антоний и сам приезжал к Гетману протестовать против
способа введения в действие закона - и через близких ему лиц, имевших вход к
Гетману стремился подействовать на Гетмана, в котором во всяком случае
зародились какие-то сомнения в правомерности шага, предпринятого мной. Раза
два, когда я у него был с докладами, Гетман заговаривал со мной и
признавался, что на него наседает русская церковная партия и считает
невозможным утверждение устава Академии. Гетман все откладывал дело, но я
настаивал на том, что иного выхода не было у нас, как принять устав. Время
шло - уже открылись заседания Украинского Собора, уже состоялось
"примирение" с митр. Антонием и признание его Киевским митрополитом (см.
дальше), - а Гетман все не утверждал законопроекта. По существу он не имел
возражений ни против содержания законопроекта, ни против его немедленного
введения в действие - но на него наседали с русской церковной стороны, и он