"Василий Зеньковский. Пять месяцев у власти (15 мая -19 октября 1918 г.)" - читать интересную книгу авторатех именно тонах, в каких все это было продумано в специальной комиссии
Всероссийского Собора. Это было, конечно, достаточной гарантией того, что никакие интересы Церкви не были нарушены в уставе. Вся "дерзость" моя заключалась в том, что я перескочил формальные перегородки, разделявшей сферу моей компетенции, как носителя государственной власти, от компетенции местной (при том отсутствовавшей) церковной власти. Я без колебаний решился на эту дерзость, зная, что по существу обижу лишь одного митр. Антония, но что для пользы дела необходимо поскорее ввести в жизнь новый устав. Я внес на рассмотрение Совета Министров устав и в вступительной речи при докладе объяснил, почему и как я вношу данный устав. Я ничего не скрыл от правительства, не скрыл и того, что шаг мой и предстоящее одностороннее утверждение Правительством устава заключает в себе формальное прегрешение, но указывал на то, что мы все время стоим на базе реальной помощи Церкви - ив тех исключительных обстоятельствах, в которых мы живем, при той недоброй церковной атмосфере, которая исходила от еп. Никодима и которую был призван углубить и укрепить митр. Антоний, - мы должны спокойно и твердо решиться на предлагаемый мной шаг. В Совете Министров мое предложение вызвало немалое смущение благодаря привкусу "революционности", который им почувствовался в моем предложении, но самые влиятельные члены Совета (Лизогуб, Василенко) быстро поняли, что по существу я был прав, стали на мою сторону, а затем и весь Совет Министров, у которого не было особой охоты углубляться в вопросы церковной жизни и который чувствовал, что и еп. Никодим и митр. Антоний ведут недобрую игру с нами, - присоединился к ним и постановил утвердить новый устав Духовной Академии и немедленно ввести его в действие. Гетман присутствовал на этом заседании, внимательно слушал наши дебаты и не возражал против решения Совета Министров. Дальнейшая судьба принятого решения состояла в том, что после юридической корректуры со стороны статс-секретаря (которым тогда состоял еще И. А. Кистя- 93 ковский) Гетман должен был подписать начисто изготовленный принятый Правительством законопроект, который с этого момента получал силу закона. Но тут неожиданно обнаружились трения; я доподлинно не знал, в чем было дело, знал только, что митр. Антоний и сам приезжал к Гетману протестовать против способа введения в действие закона - и через близких ему лиц, имевших вход к Гетману стремился подействовать на Гетмана, в котором во всяком случае зародились какие-то сомнения в правомерности шага, предпринятого мной. Раза два, когда я у него был с докладами, Гетман заговаривал со мной и признавался, что на него наседает русская церковная партия и считает невозможным утверждение устава Академии. Гетман все откладывал дело, но я настаивал на том, что иного выхода не было у нас, как принять устав. Время шло - уже открылись заседания Украинского Собора, уже состоялось "примирение" с митр. Антонием и признание его Киевским митрополитом (см. дальше), - а Гетман все не утверждал законопроекта. По существу он не имел возражений ни против содержания законопроекта, ни против его немедленного введения в действие - но на него наседали с русской церковной стороны, и он |
|
|