"Мишель Зевако. Коррида " - читать интересную книгу автора

платья. Притихшая девушка вела себя нынче как-то по-особому и предупреждала
любые желания гостей. Обслуживая почтенных сеньоров, она разговаривала с
ними не свойственным ей тихим голосом. Это чрезвычайно забавляло Пардальяна,
который видел, как на лице Хуаны отражаются обуревавшие ее страсти, в
которых она едва ли призналась бы самой себе. И словно невзначай он принялся
рассказывать Сервантесу и дону Сезару о своем счастливом избавлении.
- Вы не поверите, - сказал он, - этот чертенок чуть не заколол меня
своим кинжалом: я уцелел чудом.
- Ба! - сказал Сервантес без тени усмешки. - Да он храбрый парень, этот
малыш!
- Я бы выразился гораздо определеннее, - многозначительно отвечал
Пардальян. - В этой маленькой груди скрывается сильное и благородное сердце
настоящего мужчины. Я знавал немало кавалеров, обладавших репутацией храбрых
и благородных людей, которые едва ли были способны проявить такое
великодушие и такую отвагу, какие выказал недавно наш маленький герой. Я в
жизни не встречал более смелого человека. Когда-нибудь я расскажу вам,
друзья мои, обо всем, что сделало для меня это юное создание. Знайте же, что
я люблю и уважаю Чико. И я бы очень хотел, чтобы и вы считали его своим
другом.
- Шевалье, - серьезно отвечал Сервантес, - коль скоро вы считаете этого
человека достойным вашей дружбы, мы, разумеется, тоже будем рады протянуть
ему руку.
Чико был безмерно счастлив, но вместе с тем и растерян: все эти
комплименты и красивые слова о его героизме и необычайной смелости,
произносимые в его адрес столь уважаемыми сеньорами, привели его в сильное
замешательство, с которым ему было чрезвычайно сложно справиться. Однако же
он не забывал поглядывать в сторону Хуаны, поскольку ему необходимо было
видеть, какое впечатление производят на нее все эти славословия. И тут он
мог быть удовлетворен: Хуанита смотрела на него уже совсем иначе - лицо ее
озаряла чарующая, долгожданная улыбка, которая предназначалась, конечно же,
одному только маленькому Чико. Сердце его радостно забилось, и ему страстно
захотелось поцеловать руку Пардальяну в знак своей безмерной благодарности и
почтения; впрочем, он понимал, что сеньору французу это вряд ли понравится.
Чико был слишком тонок душой, чтобы не постигнуть суть разыгранной
сцены, целью которой было произвести впечатление на Хуану, понарошку, а
может, и взаправду дувшуюся на малыша. И комедия вполне удалась. Чико, всей
душой любивший прекрасную андалузку, мог торжествовать.
Поразив девичье воображение, галантный Пардальян в полушутливом тоне
продолжал:
- О моя прелестная Хуанита, именно вам я обязан своим чудесным
избавлением. Не окажись вовремя рядом со мной ваш друг детства, о котором вы
так трогательно заботитесь, я бы наверняка погиб мучительной смертью. Я
никогда не забуду вас обоих. У Чико в груди бьется верное, доблестное, не
способное предать сердце. Знайте же: счастлива будет женщина, которую
полюбит Чико, ибо он будет любить ее до конца дней своих.
В ответ на это кокетливая Хуанита состроила очень милую гримаску, по
всей видимости, означавшую: "Ничего нового вы мне не сказали".
Уже довольно хорошо знавший своего друга, Эль Тореро был немало удивлен
столь необычным для Пардальяна красноречием. Обычно шевалье отличала
чрезвычайная сдержанность и лаконичность речей. Но откуда Тореро было знать,