"Луи Жаколио. В трущобах Индии " - читать интересную книгу автора

трупов браминских уток и три серьезно раненых барахтались в траве, куда они
еле добрались после тщетных попыток улететь. Добить раненых и поднять
убитых было делом нескольких минут, так как болото не было глубоко в этом
месте. Заяц и десять исполинских уток составляли порядочный груз для
Барнета. Он боялся, что не будет в состоянии подняться на Соманта-Кунта со
всей этой дичью, а потому глубоко вздохнул с сожалением при мысли о том,
что вынужден будет оставить часть этих прекрасных птиц. Тут у него
мелькнула неожиданная мысль: солнце стояло еще очень высоко на горизонте, а
гимнастические упражнения, которым он предавался недавно, развили в нем
сильный аппетит; желудок его давным-давно уже позабыл об утренних рисовых
лепешках. Он чувствовал, что сжарив только две из этих превосходных уток,
он сразу спрячет их в свой желудок; он, по крайней мере не будет подвержен
грустной необходимости или бросить их здесь, или нести на своих плечах.
Не успела у Барнета мелькнуть эта мысль, как он тотчас же принялся за
ее исполнение. Он прежде всего занялся выбором места, вполне
соответствующего такой деликатной гастрономической операции. Связав с
помощью сухой лианы убитую им дичь, он отправился вдоль подошвы горы, пока
не увидел наконец нечто вроде грота, который тянулся внутрь горы между
двумя скалами, точно выточенными рукою самого человека. Барнет вошел в грот
и сделал несколько шагов вперед, не выпуская из рук карабина, чтобы
удостовериться, не служил ли этот грот дневным убежищем какой-нибудь
пантере; высота потолка была везде одинакова на протяжении двадцати метров,
а затем он опускался сразу и грот заканчивался узкой трубой в один метр
высоты и четыре-пять длины.
Когда глаза его привыкли к темноте, он убедился, что в гроте никакого
животного; хищные звери предпочитают вообще-то кусты среди чащи леса и
избегают пустынных убежищ в скалах. Он вернулся ко входу в грот и,
приготовив костер из сухих веток, поджег его, а затем ощипал, выпотрошил
уток, которые показались ему более нежными и молодыми. Проткнув их
деревянным прутом, он повесил их над огнем на двух бураосовых палках с
вилообразными концами.
Утки, проводившие всю жизнь среди изобильной пищи, были покрыты
порядочным слоем жира цвета свежего масла, так что на них приятно было
смотреть. Вися над огнем, они румянились медленно и постепенно под
наблюдением Барнета, который внимательно следил за ними, облизываясь языком
в ожидании вкусного обеда. В первый раз с тех пор, как знаменитый генерал
вступил на остров Цейлон, собирался он есть, как подобает христианину, и
забыть на время воздушные лепешки поварского производства Нариндры.
Но вот наступил важный момент, который искусный повар должен уловить с
быстротой молнии, чтобы не дать огню испортить своего произведения, и
Барнет, успевший сорвать по дороге несколько лимонов, принялся с
наслаждением выжимать сок из них на кожицу уток, которая стала мало-помалу
покрываться маленькими пузырьками, без которых, по словам Бриллья-Саварена,
нет удачного жаркого. Вдруг со стороны леса послышался необычайный шум,
который сразу отвлек внимание Барнета от совершаемой им операции. Было
вполне ясно, что сухие ветки и кустарники ломаются и трещат под чьими-то
тяжелыми шагами.
Но прежде чем Барнет успел подумать, что ему делать и стоя с лимоном в
руках, смотрел в сторону леса, шум послышался еще ближе, и огромный носорог
показался между двумя скалами, которые вели ко входу в грот, где генерал