"Луи Жаколио. Берег Слоновой Кости" - читать интересную книгу автора

вовремя, чтобы прогнать собаку, которая, убив своего противника, изгрызла
ему всю правую руку. Оказывалось, что страшный дог хотел было сначала
броситься на пришедших, но вдруг повернулся и побежал по направлению к реке.
Без сомнения, в эту минуту, несмотря на отдаленность, собака своим тонким
слухом услыхала, что ее зовет хозяин. Кунье уверял решительно, что фаны,
прибыв через несколько минут потом на берег реки, заметили лодку,
удалявшуюся с собакой; темнота, наступающая почти без сумерек в этих
широтах, не позволила им долее следовать за путешественниками, и они
остановились посоветоваться, как отомстить за смерть своего товарища.
- Они решили, - сказал Кунье, кончив свой доклад, - преследовать нас до
завтра, спрятавшись в высокой траве берега, и напасть на нас во время одной
из наших остановок, так как мы должны останавливаться, чтобы доставать пищу
или отдыхать на земле. А в эту минуту они готовятся съесть остатки жертвы
Уале.
Лаеннек, услышав эти последние слова, думал сначала, что его негр
шутит, но скоро мог убедиться в справедливости его слов, потому что с того
места, где он был спрятан, он мог присутствовать при страшном пире и
убедиться, что имеет дело с людоедами...
Труп был изжарен и изрублен на его глазах, и хотя чувствительность
дезертира значительно притупилась от обычных опасностей, которым он
подвергался столько лет, он иногда чувствовал тошноту, когда сквозь листья,
тихо волнуемые легким вечерним ветерком, он замечал тело фана, окруженное
пламенем и дымом.
В этих обстоятельствах и с огнестрельным оружием, что давало
преимущество его маленькому каравану, Лаеннек решился лучше сразиться на
восходе солнца, чем подвергаться ежедневным засадам, в которых он и его
товарищи должны были бы умереть.
План его был очень прост. Он знал, что может поло-житься на
бдительность Буаны, и Кунье было поручено, подражая крику тано, с
надлежащими изменениями, постоянно уведомлять ее. Незадолго до рассвета,
убежденный, что фаны бросятся преследовать пирогу, он стал с Кунье напротив
того места, где Барте и Гиллуа ждали его, чтобы иметь возможность
предупредить негритянку отчалить от берега в надлежащую минуту... Он мог бы
сообщить молодым людям о том, что происходит, но уверенный, что они не могут
быть застигнуты неожиданно, так как он караулит, предпочел не увеличивать их
беспокойства опасениями борьбы, столь новой для них. Все произошло, как он
предвидел. Фаны отправились на восходе солнца, начав свое преследование. В
ту минуту, когда они подошли к корнепускам, под которыми пирога была
спрятана, Кунье подал Буане сигнал поскорее отчалить от берега... Остальное
известно: ничто не расстроило искусного плана обитателя пустынь...
В продолжение двух дней путники сходили с лодки только для того, чтобы
изжарить наскоро рыбу, которую Кунье ловил неводом, и на этот счет было
только затруднение в выборе. Птицы, убиваемые на лету, дополняли их
провизию, и они плыли даже ночью, ни на минуту не переставая грести. Каждый
брался за весло поочередно, потому что все понимали, как важно удалиться как
можно скорее от фанов.
Действительно, можно было предполагать, что фаны, растревоженные
участью своего авангарда, пошлют разведчиков и вверх, и вниз по реке.
Пленник, видя, что жизнь не подвергается пока опасности, мало-помалу
смягчился; он объявил Кунье, который спрашивал его, что его зовут Йомби, и