"Л.В.Жаров. Ребенок в мире Эроса " - читать интересную книгу автора

это объясняет уже упомянутый факт влечения мужчин к женщинам с детскими
внешними характеристиками (маленький рот, изящные черты), т. е. с
педоморфными качествами куклы. Автор считает, что это объясняет гораздо
большую частоту вступления мужчин в сексуальную связь с детьми по сравнению
с женщинами (примерно 10:1)6. Сюда же можно отнести и умение женщины
демонстрировать свою беззащитность, побуждая мужчину к родительской позиции.
Типичный пример в культуре XX века - феномен Мэрилин Монро и нашествие
"Лолит" после выхода в свет знаменитого романа В. Набокова.
Изложенные данные позволяют обозначить некоторые социокультурные
перспективы применения данных филогенетических понятий, равно как и их
производных.
Еще в 1909 году С.Н. Булгаков, размышляя, над итогами русской революции
и ролью интеллигенции в ней применяют термин "духовная педократия", выделяя
его курсивом. Считая ее "величайшим злом общества", он понимает под ней
ситуацию когда "оценки и мнения учащейся молодежи оказываются руководящими
для старейших..."7. До концепции префигуративной культуры, контуры которой
разглядела М. Мид в "инее на цветущей ежевике" было еще более полувека, как
и до работ Эрика Эриксона, Карен Хорни, Джона Боулби, Альберта Бандуры,
Кэрол Галлиган и других классиков детской психологии. От страха перед
"властью детей" (педократия) и насмешкой над детскостью в политике (Детская
болезнь "левизны" в коммунизме) было далеко до раскрытия невероятно сложного
и пластичного мира ребенка. От педологической критики "биогенетистов", т. е.
сторонников "свободного воспитания", ярым противником которого был А.Б.
Залкинд8 до актуальных размышлений о "социальной неотении" и победоносной
педократии в духе утопии Януша Корчака "Король Матиуш Первый" и современной
феерии о мальчике-волшебнике и маге Гарри Поттере. Эти параллели можно было
бы продолжить, тем более что современная публицистика полна сентенциями по
поводу общего старения мира и, в то же время, эволюционного замедления
взросления, растянутости детства, инфантилизма, асинхронности темпов
полового и социального созревания. Это ведет к проявлениям социальной
неотении, существенным признаком которой является склонность к принятию
"детских" решений по поводу "взрослых" проблем. Дело в том, что обычный
способ их решения становится все менее эффективным, заставляя особенно в
России вспоминать сентенцию: хотели как лучше, а получилось как всегда". В
определенном смысле можно в этом усмотреть параллель с узкой специализацией
органов в биологической эволюции, что ведет организм в тупиковую ситуацию.
Эта идея не нова и еще Гете в "Фаусте" писал:

"Как раз тут в пользу зрелые лета,
А изреченье, будто старец хилый
К концу впадает в детство, - клевета,
Но все мы дети до самой могилы"9.

Сам Фауст по мысли Гете после смерти был причислен к "хору блаженных
мальчиков", на что обратил внимание К. Юнг, обосновывая свой архетип
"божественного ребенка", как спасителя человечества, символа объединяющего
противоположности, носителя Самости, наделенного поистине чудесной силой и
мощью. Можно в этой связи вспомнить "счастливого принца" О. Уайльда и другие
художественные образы XIX и XX веков.
Вместе с тем, следует отметить, что сам феномен детства сравнительно