"Л.В.Жаров. Ребенок в мире Эроса " - читать интересную книгу автора

связанной с первой влюбленностью ребенка, неважно даже в кого - взрослого
или сверстника и открытием собственного тела как доступного поля для
самоудовлетворения кроется суть "трудностей" психологической интерпретации
сексуального детского опыта. "Мое тело" и "мой душевный мир" ребенка,
совпадая для него в бесконечном разнообразии их взаимодействия, означают
совсем иное для Другого. Как следует из многих откровенных воспоминаний,
одной из первых и тяжелых психологических травм для ребенка является грубое
вторжение в его интимный мир и наказания за его физиологические проявления.
Это первое столкновение с миром "взрослости" и его непонятными требованиями
играет во многом ключевую роль во всем процессе становления сексуальности,
наряду с классическими комплексами Эдипа и Электры.
Что же испытывает ребенок - любовь (влюбленность), сексуальное влечение
(физиологически проявляющиеся у мальчиков и девочек) или эротическое
томление? З.Фрейд, в свое время, отвергая упрек в "пансексуализме" писал:
"кто видит в сексуальном нечто постыдное и унизительное для человеческой
природы, волен, конечно, пользоваться более аристократическими выражениями -
эрос и эротика... я не могу согласиться с тем, что стыд перед
сексуальностью - заслуга; ведь греческое слово "эрос", которому подобает
смягчить предосудительность, есть не что иное, как перевод нашего слова
"любовь"24. Выбор термина в данном случае - более дело художественно -
эстетического вкуса и угла взгляда на эту реальность. В конце концов, в
исследовании взаимодействия реальности, сексуальности и языковых форм ее
манифестации важно не уйти в мир симулякров и лингвистических парадоксов где
"испаряются" телесные характеристики изучаемого феномена, а душевные
движения предстают как символические акты. В этой связи нельзя не обратить
внимание на высказывание В.П. Зинченко о психологическом знании, которое
"качается" между душой и телом, обретая истину в живом, творящем действии25.
Представляется, что для исследования и адекватного отображения феномена
сексуальности в его развитии у ребенка такой подход может быть наиболее
плодотворным, что, разумеется, надо еще доказать. Главная трудность состоит
в том, что многие стороны исследуемого феномена не "схватываются" ни
объективным методом, ни изысками постмодернистского дискурса. Всегда
остается "нечто", относимое к "движениям души", неуловимое и загадочное и, в
то же время, самое ценное для личности, бережно хранимое даже от близкого
человека. В первом приближении это можно трактовать как открытие Эроса в
себе и в мире, как проекции созидательного потенциала не то Творца, не то
"самоорганизующейся материи", не то энергии Космоса. Этиологические моменты
здесь снимаются, говоря языком медицины, закономерностями нормогенеза и
патогенеза, которые оказываются неразрывно связанными моментами единой
реальности. Исследовать детскую сексуальность в ее психологических
механизмах в этом смысле означает попытку ответа на вопрос не "почему?", а
"как?" это происходит с целью уяснения еще более сложной проблемы - "для
чего?".
Усилиями К.Г. Юнга, О. Ранка, С. Грофа и их последователей во второй
половине ХХ века сформулировано понятие "травмы рождения" и всего комплекса
перинатального опыта, мощно влияющего на последующую жизнь человека, в том
числе и сексуальную. Отто Ранк, введший в оборот понятие "травмы рождения",
был, как известно более чем верным учеником Фрейда и его любимчиком. Сам
мэтр считал его концепцию важнейшим шагом со времен открытия психоанализа.
Исходя из тревожности акта рождения и места его происхождения (женские