"Андре Жид. Пасторальная симфония" - читать интересную книгу автора

- Нет, они по-иному рассказывают о своей радости. Она написана
красками на их крыльях... - И я стал описывать пеструю расцветку мотыльков.
28 февраля
Мне нужно вернуться назад: вчера я позволил себе уйти чересчур далеко.
Для обучения Гертруды я должен был сам изучить алфавит слепых; но
вскоре она стала гораздо искуснее меня читать этот шрифт, в котором я с
большим трудом разбирался и который невольно предпочитал читать глазами, а
не руками. Впрочем, не один я занимался ее обучением. Вначале мне даже была
приятна помощь в этой работе, потому что я завален делами моей общины, дома
которой очень разбросаны, так что посещение больных и бедных вынуждает меня
к разъездам, иной раз очень далеким. Жак умудрился сломать себе руку,
катаясь на коньках во время рождественских каникул, которые он приехал
провести провести вместе с нами, - дело в том, что в недавнее время он
снова вернулся в Лозанну, где прежде проходил начальную школу, а сейчас
поступил на богословский факультет. Перелом оказался неопасным, и Мартен,
которого я тотчас же пригласил, сумел вправить кость, не прибегая к
содействию хирурга; но соблюдение необходимых предосторожностей заставляло
его сидеть дома. Он вдруг начал интересоваться Гертрудой, на которую до сих
пор не обращал внимания, и взялся помогать мне обучать ее чтению. Он помогал
мне лишь во время своего выздоровления, около трех недель, но за этот период
Гертруда сделала значительные успехи. Теперь ее охватило необыкновенное
рвение. Казалось, что ум ее, еще вчера погруженный в дрему, с первых же
шагов, еще раньше, чем научился ходить, пожелал уже бегать. Я удивлялся, как
легко она формулирует свои мысли и как быстро научилась выражаться, и отнюдь
не по-детски, а вполне правильно, пользуясь для наглядной передачи своей
мысли - и притом самым для нас неожиданным и забавным образом - или теми
предметами, которым ее только что обучили, или тем, что мы ей рассказывали
или описывали, в случае невозможности предоставить ей непосредственно самую
вещь: дело в том, что при объяснении предметов, для нее недоступных, мы,
подражая методам телеметража, пользовались вещами, которые она могла
воспринять или осязать.
Я не нахожу нужным отмечать здесь начальные ступени этого обучения, тем
более, что они, вероятно, имеют место при обучении всех слепых. Думаю, что в
каждом отдельном случае вопросы, связанные с цветами, ставили каждого
учителя перед одними и теми же затруднениями. (В связи с этим мне пришлась
отметить, что в Евангелии нигде не упоминается о цветах.) Не знаю, как в
таких случаях поступали другие; что до меня, я начал с перечисления цветов
спектра в том порядке, в каком их нам показывает радуга; но сейчас же в
сознании Гертруды произошло смешение между окраской и светом; и я начал себе
уяснять, что ее воображение было не в силах установить различие между
свойством оттенка и тем, что художники, если не ошибаюсь, называют
"колером". Ей стоило огромного труда уяснить себе, что каждый цвет может
быть в свою очередь более темным и что цвета могут до бесконечности
смешиваться между собой. Ничто еще так ее не озадачивало, и она беспрестанно
возвращалась к этой теме.
Между прочим мне удалось съездить с ней в Невшатель, где я дал ей
возможность послушать концерт. Место каждого инструмента в симфонии
позволило мне вернуться к вопросу о цветах. Я обратил внимание Гертруды на
различие в звучности медных, деревянных и струнных и на то, что каждый из
них способен по-своему передавать, с большей или меньшей силой, всю гамму