"Андре Жид. Пасторальная симфония" - читать интересную книгу автора

слепотой представляется мне такой же отвратительной, как и вам. - Он заявил
мне, что хочет быть для нее опорой, другом и мужем, но что он не заходил
нужным оповещать меня до того, как его решение жениться на девушке еще не
было принято; что, наконец, сама Гертруда еще ничего не знает об этом
решении, так как он желал предварительно переговорить со мной. - Вот
признание, которое я собирался вам сделать, поверьте, мне больше нечего вам
открывать.
Слова эти повергли меня в глубокое изумление. У меня стучало в висках.
Я приготовился к упрекам и по мере того, как он отнимал у меня всякий повод
к негодованию, чувствовал себя все более безоружным, так что к концу его
речи я ничего не нашелся сказать.
- Идем спать, - заметил я под конец, после длительного молчания. Я
поднялся и положил руку ему на плечо. - Завтра я скажу тебе, что я об этом
думаю.
- Скажите мне, по крайней мере, что вы на меня больше не сердитесь.
- Мне потребуется ночь для размышления.
Когда я встретился с Жаком на следующий день, мне серьезно показалось,
что я увидел его в первый раз. Я вдруг уяснил себе, что мой сын уже не
мальчик, а молодой человек; пока я считал его мальчиком, его любовь, которую
я случайно открыл, представлялась мне чем-то чудовищным. Я провел целую
ночь, убеждая себя, что все это было, напротив, вполне естественно и
нормально. Чем же объяснить, что недовольство мое сделалось от этого еще
более острым? Все это объяснилось для меня значительно позже. А пока что мне
предстояло переговорить с Жаком и объявить ему мое решение. Какой-то
инстинкт, не менее непогрешимый, чем совесть, подсказывал мне, что
необходимо во что бы то ни стало помешать этому браку.
Я увлек Жака в глубину сада. Там я его сразу спросил:
- Ты открылся Гертруде в своем чувстве?
- Нет, - ответил он. - Возможно, что она сама догадывается о моей
любви; но я ей ничего не говорил.
- В таком случае дай мне слово, что ты не будешь с ней об этом
заговаривать.
- Отец, я твердо решил вас слушаться; но не могли бы вы мне объяснить
ваши мотивы?
Я затруднялся ему их назвать, не будучи уверен, что слова, приходившие
мне в голову, окажутся наиболее подходящими в эту минуту. Сказать по правде,
совесть гораздо больше, чем разум, подсказывала мне тогда мое поведение.
- Гертруда еще очень молода, - сказал я наконец. - Подумай, что она
не была еще у причастия. Тебе известно, что она не похожа на обыкновенных
девушек и что развитие ее было очень поздним. Она несомненно окажется
излишне чувствительной - при ее-то доверчивости! - к первым же словам
любви, которые услышит. Именно поэтому не следует их ей говорить. Овладевать
тем, кто не может защищаться, - подло; я знаю, что ты не подлец. Ты
говоришь, что в чувствах твоих нет ничего предосудительного; я же считаю их
преступными, потому что они преждевременны. Гертруда еще не обладает
благоразумием, а потому мы обязаны проявить его вместо нее. Это дело нашей
совести.
У Жака есть одна великолепная черта: для того, чтобы его удержать,
нудно сказать ему: "я обращаюсь к твоей совести"; мне часто приходилось
прибегать к этому средству в его детские годы. Между тем я поглядывал на