"Андре Жид. Пасторальная симфония" - читать интересную книгу автора

расточать ей тем больше забот и тем больше благожелательности, чем яснее
чувствовала, что Гертруда мне становится в тягость и что присутствие ее в
нашей среде мне неприятно.
Так именно обстояло дело, когда меня навестил мой друг, доктор Мартен
из Валь-Травера во время одного из объездов своих больных. Он очень
заинтересовался тем, что я ему рассказал о положении Гертруды, и крайне
изумился вначале, что она дошла до такой исключительной отсталости, будучи
всего только слепой, но я объяснил, что ее увечье было усугублено еще
глухотой старухи, все это время присматривавшей за ней и никогда с ней не
разговаривавшей, так что несчастная девочка пребывала в состоянии полной
заброшенности. Он стал уверять меня, что в таком случае мне нечего приходить
в отчаяние, а что я просто плохо приступил к делу.
- Ты хочешь начать постройку, - сказал он мне, не обеспечив себя
сколько-нибудь твердой почвой. - Подумай, что все в этой душе - еще хаос и
что даже самые первые очертания ее еще не наметились. Для начала следовало
бы собрать в один пучок несколько осязательных и вкусовых ощущений и
прикрепить к ним в виде этикетки какой-нибудь звук или слово, которое ты
должен воспроизводить ей как можно чаще, а потом добиваться, чтобы она его
повторила. Главное, не вздумай с ней очень спешить: занимайся с ней в
определенные часы и никогда не занимайся очень долго подряд...
- Одним словом, вся эта метода, - прибавил он, после того как
растолковал мне ее до мелочи, - не заключает в себе никакого колдовства. Я
ничего тут не выдумываю, и многие люди применяют ее на деле. Неужели ты сам
не вспоминаешь? В то время как мы были с тобой в философском классе, наши
преподаватели разбирали с нами аналогичный случай в связи с Кондильяком и
его оживленной статуей... Если только, - оговорился он, - я не прочел того
же самого позже в каком-нибудь психологическом журнале... Впрочем, неважно,
на меня это произвело впечатление, и я даже запомнил имя несчастной девочки,
гораздо более обиженной природой, чем Гертруда, поскольку она была слепой и
глухонемой, которую подобрал доктор какого-то английского графства около
половины истекшего столетия. Ее звали Лаура Бриджмен. Доктор этот вел
дневник (тебе тоже не мешало бы это делать) успехов ребенка или во всяком
случае вел его вначале, отмечая в нем приемы своего обучения. В течение ряда
дней и недель он упорно заставлял ее осязать два предмета - булавку и перо,
а затем она ощупывала на листе бумаги с буквами для слепых контуры двух
английских слов pin и pen. В течение нескольких недель он не добился никаких
результатов. Тело казалось необитаемым. Но доктор не терял надежды. "Я
напоминаю собой человек, - сообщал он, - перегнувшегося через край
глубокого черного колодца и с отчаянием забрасывающего туда веревку в
надежде, что за нее ухватится чья-то рука". Ибо он ни минуты не сомневался,
что там, на дне этой пучины кто-то есть и что в конце концов его веревка
будет все-таки схвачена. И вот однажды он заметил, что бесстрастное лицо
Лауры осветилось подобием улыбки; я думаю, что в эту минуту слезы любви и
благодарности хлынули их его глаз и он упал на колени, вознося хвалы
создателю. Дело в том, что Лаура вдруг сообразила, чего от нее добивался
доктор. Спасена! С этого дня она вся превратилась в внимание; успехи
сделались быстрыми; вскоре она принялась учиться самостоятельно и
впоследствии стала директрисой института слепых - возможно, впрочем, что и
не она, а другая,.. потому что не так давно были отмечены новые случаи, о
которых много говорили газеты и журналы, на все лады удивляясь, - на мой